Михаил Русов - Клад, который не достался никому

Увидев Петровича, напарник смущенно отвел взгляд. Он чувствовал себя виноватым. Но от разговора уйти было невозможно.

Серега рассказал, что после того, как Петрович уехал в отдел прибыли два милиционеры из области. Зашли к Николе и пробыли у него довольно долго. А потом вместе с Серегой поехали в Митькин дом. Там его не было. И они колесили по проселку, пока не нашли его у приятеля – Рыжего Сашки, главного деревенского алкоголика, когда-то выселенного в деревню из города за неуплату коммуналки.

Переехав из города в совхоз, Сашка, казалось бы, взялся за ум: недели две походил на работу, показался серьезным, положительным. Даже местная бабенка на него стала заглядываться. А потом сорвался, запил, перестал работать, и с тоскующим взглядом бродил с утра до вечера по поселку в поисках «живительной воды», готовый украсть, продать или, на худой конец, поработать ради спасительной жидкости.

В своем темном и холодном домишке он устроил нечто вроде клуба по интересам для местных "жаждущих".

Петрович не раз говорил председателю колхоза о том, что среди гостей Рыжего все больше молодых парней. Поселку не приходилось жаловаться на недостаток молодежи. Трактористы, водители, скотники все были парнями до двадцати пяти лет, соблазненные сложившимся устоем жизни и какими-никакими заработками. Но, оставшись в родной деревне, они не знали, как проводить свободное время.

Государственные ТВ-программы отличались лживым однообразием. Здание, служившее клубом, разрушалось. Вырванные по пьяной драке двери превратили его в общественный туалет для кур и тех, кто не утруждал себя приличиями.

На ремонт клуба колхоз денег не находил. И дом Рыжего последние годы успешно заменял место культурного досуга: и молодежь воспитывалась под его «чутким руководством».

Сергей рассказал, что они зашли в его дом (двери его никогда не закрывались) за столом сидели человек шесть местных пьянчужек, они о чем-то громко спорили.

Митька безучастно сидел у окна. Он, как и любой хронический алкоголик, очень быстро пьянел и терял интерес к окружающему. Когда к нему подошли, он мутным взглядом обвел представителей закона и безропотно пошел с ними.

Опера из области приказали Сереге везти его в отдел, а сами отправились в Митькин дом делать обыск. Через полчаса они привезли потрепанные окровавленные штаны и нож, якобы закопанные в сене на чердаке.

Показали эти вещественные доказательства Митьке. Безучастное выражение его лица не изменилось. Областные милиционеры стали его допрашивать, и он послушно кивал головой. Он готов был, что угодно подтвердить, лишь бы его скорее отпустили к Рыжему, где его ждала выпивка. Многолетний опыт научил его, что если он не употребит вовремя спасительную жидкость, то будет обречен на тяжкие страдания. И предчувствуя их, Митька послушно кивал на вопросы милиционеров, которые были риторическими: «Твои штаны? Нож этот видел?».

Он безропотно, не читая, подписал протокол. После чего его, крайне изумленного, заперли в комнатенке, служившей камерой предварительного заключения. Он так и не понял за что. Серегу отпустили домой, поблагодарив за добросовестную службу.

– Что сделаешь, Петрович?? Начальство, ему виднее, оно все равно своего добьется, а спорить, доказывать – неприятностей себе наживешь.

– Серега, мать твою… Что ты мелешь? Какой из Митьки убийца, да и за что он их убил? – вспылил Петрович.

–Завтра скажет, за что? Господи, Петрович, чего ты распаляешься, для вас с Надеждой Митька – только обуза. Сколько денег на него переводите….

– Не тебе это, Серега, решать, а тем более не этим блюстителям из района

Петрович не смог скрыть обиду. Готовность напарника беспрекословно принять несправедливость, подчиниться произволу вызывала у него глубокое призрение.

Жизненный опыт научил его терпимости и снисхождению к человеческим недостаткам. Поэтому обычно, не одобряя поступки и взгляды Сереги, он не считал себя вправе его воспитывать и упрекать. Но сейчас напарник, предавший его, еще и советы давал.

–Неужели, дубовая твоя голова, ты не понимаешь, что дело не в Митьке? А в том, что эти «представители закона» поступают бесчестно и незаконно. Подкидывают улики, подтасовывают признания. А ведь на месте Митьки мог оказаться любой, даже ты, например, или кто-то из твоих родных.

–Ну, Петрович, что мы можем сделать? Зачем тебе поперек начальства идти, и так Никола на тебя зуб держит?

Сколько раз слышал эти рассуждения от людей. От родных, соседей, коллег, свидетелей по делам. Они были готовы смиряться с несправедливостью, если она исходит от власть имущих. Неготовность и, что особенно страшно, нежелание защищать истину, безвинного, даже самого себя стали жизненными принципами большинства.