Инна Балтийская - Месть Медеи

— В каком? — мама слегка успокоилась. — Ты хочешь сказать, что он стал импотентом?

— Не только. Он… у него от удара что-то с головой.

— Он безумный? — закричала мама. — И ты хочешь его взять домой, сюда, в мою квартиру? Полина, только через мой труп! Здесь маленький ребенок! Твоя дочка, между прочим!

Я поглядела на багровые пятна на щеках своей пожилой мамочки, на вздувшиеся вены на ее шее, и малодушно опустила голову. Да, мама уже сейчас в предынсультном состоянии, а если она своими глазами увидит, во что превратился Саша… Что я буду делать, если у меня на руках, кроме мужа, превратившегося в овощ, и крошечного ребенка, окажется еще разбитая параличом мать? О, яду мне, яду!

— Мамочка, не волнуйся, я его сюда не привезу. — после минутного раздумья твердо сказала я. — Мы с ним поживем некоторое время у его матери. Он вовсе не безумен, просто плохо соображает, но врачи обещают, что скоро Саша придет в себя. А пока я каждый день буду навещать ребенка.

Мама заплакала.

— Ты мало горя из-за него хлебнула? А теперь еще хочешь такую обузу на себя повесить? Пусть его девка с ним теперь нянчится!

Я обняла маму за плечи и прижала к себе. Она перестала плакать, и некоторое время мы сидели молча. Затем она выпрямилась, стряхнула мою руку со своего плеча и подошла к плите. Я поняла, что разговор закончен. Судорожно вздохнув, я пошла в спальню звонить сашиной матери.

Еще через пару дней вопрос с сашиной выпиской был решен. Ученое светило, на которое местные медики возлагали большие надежды, ничем не порадовало. Заморский профессор поудивлялся прямым линиям энцефаллограммы, заверил всех, что никогда такого не видел у живого человека, и благополучно отбыл в свой Стразбург. После его отъезда главврач лично позвонил мне с просьбой забрать мужа. И мы со свекровью в тот же день приехали в больницу с теплыми вещами.

Бедную Наталью Георгиевну вид сына привел в настоящий шок. Все то время, которое Саша провел в больнице, я старалась не допускать туда его мать. Я звонила ей утром и вечером, рассказывала про состояние сына, объясняла, что оно достаточно тяжелое, он пока почти ничего не понимает… И поэтому просила Сашу не навещать. Наталья Георгиевна была готова увидеть сына, ведущего себя как сомнабула, но оказалась не готова к тому жуткому зрелищу, которое перед ней предстало на самом деле.

На все ее возгласы Саша только тупо таращил глаза куда-то поверх ее носа и глухо мычал, из его рта при каждом стоне текла тонкая струйка слюны. Он не мог сам сесть на кровати. Нам пришлось усадить его силой, за его спиной я посадила свекровь, и лишь с ее помощью Саша смог удерживать равновесие, пока я натягивала на него пальто и сапоги. Затем вместе с бледной как смерть Натальей Георгиевной мы подхватили Сашу под мышки и потащили к дверям. Заказанное заранее такси уже ждало нас у входа в больницу. Увидев нашу тяжкую ношу, водитель выскочил из машины, и с его помощью мы кое-как затолкали нервно мычащего Сашу на заднее сиденье. По щекам его матери безостановочно текли слезы. Водитель тронулся с места, и тут же начал проявлять любопытство:

— Девушки, а кем вам идиот приходится?

— Мужем и сыном. — кратко пояснила я, из последних сил сдерживая желание объяснить водителю, кто из всех присутствующих больший идиот. К счастью, мое пояснение и без того оказало свое действие, и больше водитель нас не беспокоил пустыми расспросами.

Доехав до сашиного дома, мы со свекровью выволокли ничего не соображающее тело из машины, и, вновь подхватив под мышки, дотянули до лифта. Лишь зайдя в квартиру и уложив уснувшего прямо на ходу Сашу на заранее разложенный диван в гостиной, Наталья Георгиевна разрыдалась по-настоящему.

— Полина, что теперь с ним будет? Он навсегда останется… таким?

Я молча смотрела на рыдающую женщину. Она всегда была просто образцовой свекровью. Никогда ничем меня не попрекала, хотя я не вела хозяйство, не умела готовить. Оба выходных приходила к нам домой, чтобы погулять с ребенком. И она любила меня… или мне так казалось? Саша даже побоялся рассказать ей о нашем разрыве. Чем я могла ее утешить? Вместо ответа я разрыдалась вместе с ней.

По идее, мне надо было бы съездить домой, но я не смогла в первый же день оставить Наталью Георгиевну наедине с Сашей. Поэтому позвонила домой. Как могла, успокоила мамочку, и принялась помогать свекрови по хозяйству. Руки у меня дрожали, и я больше била посуду, чем готовила. Свекровь же даже в состоянии шока двигалась довольно уверенно. В конце концов, ужин был готов. Через силу мы поели, затем, несмотря на мои протесты, Наталья Георгиевна все же разбудила Сашу и попыталась покормить его жаренной картошкой. Он же мотал головой. Плевался и злобно мычал. Как только его оставили в покое, тут же повалился на спину и заснул. Свекровь опять заплакала, быстро пожелала мне спокойной ночи и выбежала из комнаты.