Бернард Задунайский - Крах системы. Исторический детектив

Отцы города самолично тестировали начинание и вскорости на взморье выросли экспериментальные виллы и бунгало.

Тем, что осталось, занималось муниципальное предприятие, исправно возводя из отходов жилые дома и продавая право заселения с аукциона.

Такими мелочами, как ремонт дорог и коммунальных сетей, заниматься было некогда и некому. Гигантские ассигнования, отпущенные на развитие общепита и городской торговли, использовались по прямому назначению. Эти миллионы, в порядке поддержки кооперативного движения, поступали на счета подконтрольных магазинчиков и кафе, которые не спешили открывать двери для клиентов.

Словом, союзный бюджет здесь встречали, как должное и осваивали в тиши кабинетов. А добиться какой-либо отчётности от союзных республик считалось делом безнадёжным. Так с баланса горисполкома волной реконструкции смыло три гастронома, которые позже всплыли в уставном фонде совместного предприятия. Внезапно провалился сквозь землю и элитный жилой дом в центре, в котором позже нашли приют бездомные городские чиновники и нуждающиеся прокуроры. Пока следственные органы разыскивали пропажу, домик объявился по тому же адресу, как кооператив.

Искомый объект всплыл с совершенно неподконтрольным МВД контингентом жильцов. А к тому времени в республике уже прикрыли репрессивные структуры ОБХСС и Народного Контроля. Так что комбинаторам никто не мешал нарушать целый ряд расстрельных статей УК.

Вдохновлённые автором «Мёртвых душ» районные чиновники, неуклонно улучшали жилищные условия горожан, расселяя аварийные дома. Но особое сочувствие вызывали у них квартиранты таинственного дома №128 на отшибе города. Развалюха на окраине стояла без окон и дверей фактически со времён немецкой оккупации, но при этом приютила почти сотню нуждающихся.

В этих семи квартирах, подлежащего сносу барака, прописывались задним числом кандидаты на первую очередь в списке льготников. После утверждения на заседании квартирной комиссии эти горемыки отправлялись из руин в свободные апартаменты, предварительно оплатив административные расходы. А пустующего жилья в столице хватало с избытком: специалисты оборонных заводов и офицеры бежали из Эстонии, бросая жилплощадь, которую не имели права продавать.

В гостеприимную Прибалтику советский люд более не стремился, да и эстонские паспортисты давно не прописывали приезжих. Поэтому проект недвижимости «Дом-I» работал без сбоев, принося жилотделу приличный доход. Через руины дома №128 проходило в новую жизнь по 200 человек ежегодно, но обвалоопасный объект никак не удавалось расселить окончательно.

Перед самым пожаром на развалинах даже произвели ремонт кровли, отмыв пару бюджетных миллионов. Затем огонь уничтожил все следы реконструкции и сметную документацию.

Забота о жильцах аварийного дома не прекращалась и в независимой Эстонии, и на освоенные здесь «зелёные» можно было построить небоскрёб. Правда, племя чиновников давно научилось тратить награбленное бесследно.

Последний раз нога человека ступала на объект №128 осенью 44-го, когда похоронная команда вынесла из квартиры №5 трупы немецких пулемётчиков. Проверив этажи, наши сапёры оставили у входа в подъезд вердикт на фанерке «Проверено, мин нет!» и забили дверь гвоздями.

Являясь по месту прописки, счастливые новосёлы отмечали отсутствие мин в квартире, а главное они проникались чувством родного дома. Впрочем, в квартире №4 дорогих гостей дожидались растяжки с гранатами М-24, вполне исправный пулемёт MG-34, прострелянная эсэсовская каска и фанерный щит «Achtung partizanen». Впрочем, история скромно умалчивает о партизанском подполье в окрестностях оккупированного Ревеля.

После сталинской депортации 41-го все военнообязанные уже «партизанили» на лесоповале. Оставшиеся дожидались своего часа в трудовых лагерях Пермского края. А мирное население Эстонии издревле привыкло сотрудничать с оккупантами, вспоминая забытый немецкий язык. Хотя короткие промежутки независимости только подогревали желание сдаться очередным завоевателям!

Восточная окраина столицы издавна пользовалась дурной славой: по соседству когда-то располагался немецкий концлагерь, а в соседнем квартале – расстрельная тюрьма МГБ. В августе 41-го на месте новостройки держала оборону пулеметная рота младшего лейтенанта Касбана, уложив на этих холмах 500 наступавших гитлеровцев. Но перед отступлением в 44-м, фашисты и местные полицаи расстреливали на плацу до тысячи человек в день, не жалея женщин и детей.