Лариса Королева - Шоу толстушек

– Я изначально решила не отдавать никому предпочтения и не заводить дружеских отношений. Но за мной часто увязывается Марина, задаёт много вопросов. А за одним столом сижу с Катей, она моя ровесница, и из тех, у кого, что называется, «интеллект на лице написан». Есть Оксана, яркая такая, красивая, слегка за тридцать, так она вообще почти ни с кем не разговаривает. Ещё одна не очень общительная сочинка под шестьдесят называет себя Нина, хотя по документам, насколько я помню, она Нинель.

– Обычные армянские дела. Хотя, казалось бы, к чему стесняться своего имени, особенно, если оно красивое и редкое…

– В общем, коллектив настолько разношерстный, что получается не компания, а сборище, – резюмирова Дарья.

– И как сюда вписалась Татьяна Николаевна? – Егор достал из рюкзака металлический термос, отвинтил крышку, налил в неё поостывший кофе и сделал большой глоток.

– Никак. Тут такая печалька, что даже говорить не хочется. Она всё на дочерей жаловалась, как они её молодость заели. А на третий день после приезда, кода выходила из корпуса на завтрак, споткнулась на лестнице, упала и подвернула ногу. Так что сейчас самостоятельно ходить не может и в данное время находится в этом же здании, в отдельной палате.

– Ты Юльке об этом сообщила?

– Нет. Зачем девчонку расстраивать? Она-то думает, что мама отдыхает, оздоравливается, а тут такое. Но, с другой стороны, ничего такого уж страшного не случилось. Татьяна Николаевна сейчас мало двигается, как и всегда, но зато не поглощает килограммами торты и арбузы, повышая уровень сахара в крови, да и под врачебным присмотром находится.

– Ладно, Кошка, мы сексом будем заниматься, или я сюда за триста километров мчался только новости послушать?

– Да и я тоже не только поговорить собиралась…

Закрыв за мужчиной дверь, ведущую в подземный гараж, Дарья ещё немного повалялась на диване, внюхиваясь в подушку, на которой только что лежал Егор. Ей так нравился запах его одеколона! Но она специально никогда не смотрела на флакон, чтобы избежать соблазна запомнить название и когда-нибудь подарить этот аромат кому-нибудь другому. Так пахнуть мог только Любимый.

Однако вставать всё-таки было надо. Пока прямо здесь не заснула. Дарья натянула джинсы и футболку на голое тело и отлила коньяка из бутылки в стограммовую фляжку, пробормотав: «На засыпку». Потом сложила постельное бельё в шкаф, застелила диван-кровать пледом, выключила настольную лампу и вышла во двор.

Ей очень хотелось пробежать к жилому зданию напрямик, но здравый смысл не позволил поддаться на сонную леность. Если она пройдёт при свете фонарей по дорожке от главного входа лечебного корпуса, пациентки могут её заметить из окон своих палат. Тогда возникнут ненужные вопросы и подозрения: что она делала ночью у начальства? И Дарья, захлопнув боковую дверь, двинулась по тропинке в обход.

В берёзовой роще она присела на лавочку, хлебнула из фляжки, закурила. И вдруг… Сквозь ветки деревьев она заметила в полутьме женский силуэт. Кто бы это мог быть? Ничего удивительно нет в том, что кто-то из пациенток вышел прогуляться, если не спится, но эта женщина стояла неподвижно среди кустов, поодаль от тропинки, словно пряталась или следила за кем-то. Дарья сунула флягу в задний карман джинсов, вытащила из переднего зажигалку с мощным фонариком и пошла ей навстречу. Обошла дерево, спросила: «Гуляем?» и направила тонкий луч света на лицо женщины.

– Ё-моё, – чуть слышно пробормотала Дарья, нажала тревожную кнопку на браслете, а потом ещё два раза подряд, чтобы быть уверенной, что сигнал точно сработает, и затянулась сигаретой, которую так и держала в левой руке.

Это была Оксана. Она стояла с закрытыми глазами у бетонного столбика, слегка свесив голову на левое плечо и не подавая признаков жизни. Дарья прошлась фонариком по её фигуре. Никаких верёвок или скотча, которые могли бы удерживать тело, никаких внешних повреждений снаружи. Но как-то же стоит этот труп, у ног которого лужа крови!

В том, что Оксана мертва, Дарья не сомневалась и с горечью подумала о себе самой: «Хоть бы вскрикнула для приличия что ли! Вот что значит профессиональная деформация личности: при виде огромного жука, неожиданно вывалившегося на диван из копилки вместе с евромонетами, она взвизгнула и отпрыгнула в сторону. А тут труп соседки по общежитию стоит сам по себе в кустах, а мысль только одна: каким образом кому-то удалось такое с ней проделать?»