Андрей Константинов - Перезагрузка

На внешне невинный петрухинский вопрос Брюнет весело рассмеялся, промокнул губы салфеткой и сказал:

– Да ведь и сами уже догадались… а?

Партнеры дипломатично промолчали, а Виктор Альбертович, оценив такт и выдержку, глянул на них с легким прищуром:

– Хочу предложить вам работу у меня в «Магистрали»… Представляет интерес?

– Хм… Возможно. А что за работа?

Щелкнув «Ронсоном», Голубков закурил. Покачал в задумчивости головой:

– Как бы это правильно сформулировать? Если в двух словах, речь идет об обеспечении безопасности деятельности фирмы. У меня ведь, как вы уже могли убедиться, хозяйство немалое.

– А не поздновато ли, Витюша, ты о безопасности задумался? – не без доли сарказма поинтересовался Петрухин. – Я к тому, что, в идеале, бизнес должен выстраиваться параллельно с созданием собственной силовой структуры. По-другому не выжить. В наших, разумеется, Пенатах.

– Ну начнем с того, что все ж какая-никакая охрана у нас имеется, – возразил Брюнет.

– Это ты про флотских офицеров на вахте?

– И про них. Но не только. Впрочем, здесь я с тобой, Борисыч, абсолютно согласен – сей немаловажный момент, по ходу дела, мы малость упустили.

– Я думаю, Дима, что в бизнес-кругах само репутационное имя Виктора Альбертовича… э-э-э… служит, скажем так, определенной гарантией безопасности, – психологически тонко подметил Купцов.

– И это тоже, – неожиданно серьезно подтвердил Брюнет, внутренне оценив вброшенный Леонидом комплимент. – И все-таки, по большому счету, пока у нас в «Магистрали» вся СБ – если не считать бойцов-штыков, способных лишь адекватно среагировать на команду «фас!», – почитай, лишь один полковник-отставник с Суворовского. Иногда бывает трезвый.

– А разве в середине девяностых легче было? – невольно подыграв напарнику, «сочувственно» спросил Петрухин.

Брюнет и это оценил. А ответил так:

– В середине девяностых легче не было. Там было все ПО-ДРУГОМУ! Ты же сам помнишь? Верно?

Еще бы! Лихие девяностые помнили все. Ну, скажем так: все те, кто выжил и доселе пребывал в здравом уме и трезвой памяти. То было время криминального беспредела! Когда вопросы «безопасности» решались на стрелках, а самым веским аргументом в «арбитражных спорах» выступала «эфка». На крайняк – ТТ. Проигравшие в таких спорах оказывались кто на больничной койке, кто в морге. Кладбища Санкт-Петербурга прирастали дорогущими памятниками – братва прощалась с «реальными пацанами», павшими в боях… А выстрелы гремели днем и ночью. И в ту пору казалось, что этой войне не будет краю… Много с тех пор утекло воды, крови и денег. Но абсолютно прав Брюнет: в те времена не было легче или – наоборот – труднее. Тогда просто было ПО-ДРУГОМУ.

– Помню. А чего конкретно ты бы от нас хотел, Витя? Обозначь, будь ласка, круг вопросов. Хотя бы в общих чертах.

– Круг вопросов?.. Широкий, друзья мои, круг вопросов. Ширее – некуда. У меня ведь восемь объектов, а это без малого четыреста человек персоналу…

– У тебя или все-таки у «Магистрали»?

– Не цепляйся к словам, Борисыч! Ты прекрасно все понимаешь.

– Угу. Мы говорим «Магистраль» – подразумеваем Голубкова. Мы говорим Голубков – подразумеваем…

– Смешно. И отчасти – верно. Но – лишь отчасти! Так вот: четыре сотни рыл, договора, поставки, рекламации… Одних сторожей на восемь объектов – полроты. В основном – бывшие и действующие морские офицеры. Этих как раз Игорек Строгов курировал. Плюс – моя личная охрана. И на все это дело – один пьяный эмвэдэшный полкан.

– До чего же вы, олигархи, злые люди! Все вам худо, все вам не так. Ты же сам сказал: почти непьющий милицейский полковник. Иногда трезвый бывает.

– В том-то и беда! Пока он пьяный, от него проблем нет, сидит себе безвылазно в универсаме. А как трезвый – все! Беда!.. Полный армагеддец!

– В каком смысле «всё»? – спросил Купцов. – И почему он сидит в универсаме?

– Очень уж ему, когда трезвый, хочется проявить себя, и тогда он берется руководить… А универсам на Дыбенко – мой непрофильный актив. Вот я ему там штаб-квартиру и оборудовал. Чтобы здесь, в головном офисе, людям глаза не мозолил.

– Понятно. А почему бы вам от него не избавиться, Виктор?

– Не могу, – честно признался Брюнет и по-простецки развел руками. – Не могу. Он же родственник Самого!

– И кто у нас нынче Сам?

– Скажу так: конечно, не первое лицо в Питере, но и не ниже пятого. Выводы/предположения делайте сами.

Петрухин уважительно присвистнул: