Андрей Константинов - Перезагрузка

– Это не я… не я! Поверьте, это не…

– Может, мне запись поставить? А?! Ты хочешь, чтобы я поставил запись? Без проблем! – Дмитрий прошел в конец прихожей, выставил звук на полную громкость и ткнул пальцем в кнопку автоответчика, кассета на котором была заранее перемотана на самый «лютый» кусок текста.

– …Ты еще жива, сучка недострелянная? – сказал телефон голосом Оксаны, и Марина вздрогнула. – Зажилась ты, тварь такая, зажилась. Ты бы лучше не ждала, пока мы снова за тобой придем. Ты бы лучше, сука, сама в петлю прыгнула.

Марина в ужасе закрыла уши ладонями, закрыла глаза.

Петрухин подмигнул Купцову, склонился над Чибиревой и закричал:

– Слушать! Слушать, Чибирева! – Он схватил Марину за руки, с силой отвел их от ушей. – Слушать! Смотреть на меня!

– Это не я, не я…

– Ах, не ты! Не ты?!

– Не я…

– Вот ведь тварь какая! – констатировал Петрухин с деланым изумлением. После чего взял Марину за подбородок, резко повернул голову в сторону спальни. – Смотри!

Обрезок бельевой веревки тихо покачивался под люстрой. Его движение было медленным и плавным.

– Смотри! Ты человека повесила! Смотри! – продолжал прессовать лепшую подругу Петрухин.

И он, и Купцов уже чувствовали, что Чибирева на пределе. Марина попыталась отвернуться, и Дмитрий легко отпустил ее подбородок. Если бы он продолжал удерживать Марину, на этой части лица могла образоваться гематома… а это партнерам было вовсе ни к чему.

– Я дам вам денег, – тихо, но отчетливо произнесла вдруг Марина. – Отпустите… отпустите! Ну что вам стоит?

– Отпустите?! Ты что, с ума сошла? Кровь на тебе, кровь… Кто же тебя отпустит? Сейчас за тобой приедут. Ты убийца! Ты – монстр, и оправдания тебе нет!

– Не я, не я… Что же делать?! Что мне делать теперь? Помогите!

Купцов одной рукой отстранил Петрухина, другой протянул Марине стакан воды. Настал его час.

– Вам, – начал он серьезно, – очень трудно помочь, Марина… но я попробую.

Чибирева глотнула воды, поперхнулась, закашлялась. В глазах ее стояли слезы.

– Правда? – наивно спросила она.

– Правда. Я ничего не обещаю, я только попробую.

– Я… я заплачу. Сколько нужно?

Купцов посерьезнел лицом, ответил скупо:

– Деньги, Марина, тут не помогут. Если хотите облегчить свое положение, вам нужно рассказать мне всю правду.

Из-за плеча Леонида высунулся «нетерпеливый» Петрухин:

– Кончай, Леня… Ты что – не видишь, что это за баба? Она же тварь законченная, и скоро за ней приедут.

– Я расскажу, – шепнула Марина, обращаясь только к Купцову. Она жадно допила воду, поставила на пол стакан и, торопливо собравшись с мыслями, начала сбивчиво говорить: – Лиса она… Она тварь… Вы думаете сейчас: вот сидит стерва, довела Таню до петли, а теперь придумывает оправдание… А мне – плевать! Я от слов своих открещусь, и ничего вы не докажете… А Лису мне не жалко. Нисколечко. Монстр – это как раз она!.. Лиса разрушала все, к чему прикасалась. Ей это нравилось. Она просто тащилась от возможности делать гадости… Она стравливала людей, она входила в доверие… О-о, как она это умела!..

Петрухин сделал вид, что лезет за сигаретами, и втопил кнопку «REC» на спрятанном в кармане диктофоне…

9 июня 2011 года, чт

О, белые ночи в Питере!.. Белые – и этим все сказано. Если ты никогда не был в Питере в белые ночи… о, если ты не был!.. Приезжай. Приезжай обязательно. Плюнь на все дела. На дачу. На огород. На ремонт, который ты откладывал несколько лет, а теперь наконец взялся. Скажи жене: достала. Ты меня достала… Начальника, который не дает отгула, пошли в жо… ну, это… короче, договорись с ним по-хорошему. И приезжай… И вот, когда ты окажешься на набережной ночью в начале июня, ты сам все поймешь… Сначала тебя охватит восторг. Восторг, ощущение чуда. Ощущение, что ты попал в фантастический мир сказки и сам стал маленькой частью его… Огромный купол небесный над тобой чист и акварелен, полет ангела в его выси бесконечно прекрасен. Почти невозможен в своем совершенстве.

А потом… потом тебя охватит тоска. Ты и сам не поймешь: отчего она? Откуда? Зачем? Но похожая на остывающий гранит набережных тоска войдет в тебя… бесшумно, бесшумно… Да отчего же так? А оттого, что нельзя сохранить каждую секунду этого мира. Оттого, что каждую секунду он меняется, а ты не можешь вместить их все… А волна от прошедшего катерка накатывается… накатывается, накатывается… облизывает шершавую гранитную стенку набережной и исчезает. Белая ночь умирает, растворяясь в рассвете, и медленная смерть ее совсем незаметна…