Вячеслав Белоусов - Коварная дама треф

Веневицианов назначил агенту очередную встречу, следовало расставить точки, сориентировать «Ому» на главное, чтобы не распылялся, поставить конкретные задачи, пришла пора определиться, наконец, с мужем красотки. По замыслу Павла Сергеевича, женщина и должна была на этой стадии сыграть роль обольстительницы, агент все это время докладывал, что в личных отношениях с мужем у той наметились отрицательные тенденции. Процесс необходимо было пресечь, а красотка должна была начать более активную работу по обращению мужа на их сторону.

В назначенный день к назначенному часу «Ома» не появился.

Прождав лишних десять минут на конспиративной квартире, Веневицианов возвратился в «контору», разнес в пух и прах Грейча, поручил разобраться. Тот до конца дня и весь следующий не смог добиться никакой информации. «Ома» пропал! Это бесило Павла Сергеевича, он понял, случилось непредвиденное, возможно, непоправимое, чего он не ведал до этого.

На следующий день к вечеру черный как ночь Грейч принес Веневицианову убийственную весть, что красотка обнаружена в квартире матери в ванной со вскрытыми венами.

Его забил нервный озноб. Теперь он предчувствовал, что кончится не только этим. Грейчу удалось под каким-то предлогом побывать в прокуратуре района и выяснить: делом занялась областная прокуратура.

— Почему? Кому понадобилась взбалмошная девчонка, изменявшая мужу направо и налево? — вопрошал, буйствуя, Павел Сергеевич.

— Можно только догадываться, — отвечал, не поднимая головы, майор и выдал свою версию, крупинки которой собрал в районной прокуратуре и поблизости.

Вокруг смерти дочери известная мама не постеснялась поднять большой шум. Как это бывает в провинции, дело сразу приобрело характер вонючего скандала. Задребезжали звонки в Кремле, забегали клерки в облисполкоме, поднялся на ноги весь облздравотдел и прежде всего вездесущий и повсюду вхожий Алексей Моисеевич. Веневицианов никогда не допускал и мысли, что такое возможно. Он по-настоящему схватился за голову. Грейч принял все дела на себя, Дрейч поддерживал шефа, как мог, нравственно и психологически. Возраст начальника был не тот, что у них, об этом они сейчас оба вспомнили. Но в «конторе», кроме них, об этом проколе не догадывались, Павел Сергеевич запретил что-либо докладывать начальству… А собственно, что докладывать? Если ничего не зарегистрировано, то и докладывать нечего. Свербело нутро у Грейча: Веневицианов признался, что пошел на поводу у любимчика и, когда тот попросил выдать ему липовую красную книжку на имя несуществующего сотрудника их «конторы», согласился; теперь как бы эта книжица где-нибудь не всплыла, да еще в одном деле со смертью красотки. Поэтому предстояли две задачи: отловить агента и разобраться с обстоятельствами гибели красотки и следить за действиями прокуратуры. Второе вытекало из первого так же, как первое из второго. Грейч сообщил, что Игорушкин поручил следствие криминалисту Шаламову. Тот — известная фигура, в убийствах специалист. Это настораживало, Шаламов мелко не копал. Но отстранить его от следствия не было оснований, оставалось отслеживать ситуацию и наращивать усилия в поисках агента.

На второй день неизвестный попытался убить мать красотки. Грейч рвал на себе волосы, боялся докладывать шефу, подозревая «Ому», ему уже стало известно, что тот понаделал кучу оперативных нарушений: бегал по улицам со своими завербованными, сводил их вместе в одну конспиративную квартиру и много еще чего…

— Но зачем? К чему ему старуха? — возражал капитан Дрейч. — Здесь пахнет сумасшествием или налицо маньяк.

— И он его создал сам, — поджал губы Грейч. — Когда мальчишка начинал под моим руководством, за ним не наблюдалось никаких подобных странностей. А он развил у него манию величия! Якушева из него начал творить, видите ли! Новая версия операции «Трест» башку его партийную не покидала! Великих исторических лавров захотелось!..

Старуха, слава богу, выжила, но грянула новая беда — убилась насмерть подружка красотки.

— Из известной «кружковской семерки», исключая двоих арестованных Шаламовым, и семьянина, укатившего в Саратов, — докладывал Веневицианову почерневший от бессонницы Грейч, — в живых остался один, еврей. Двоих он угробил. Что будем делать?

— Почему он? — у Веневицианова раскалывалась второй день голова от боли.

— Больше некому.

— Это ваши инсинуации, — стонал Павел Сергеевич.

— Они основаны на анализе.