Вячеслав Белоусов - Коварная дама треф

— Ты чего вернулась?

— Я как чуяла, что ты никуда не пойдешь.

— Откуда такая прозорливость?

— Один? — пробежала она мимо него в квартиру.

— Что забыла, бестия?

— Я ведь все слышала, о чем вы шептались.

— И чего ж?

— Слышала, слышала, как тебя милиционер пытал. Только начало с испуга пропустила. Тряслась от страха.

— И тебя, значит, перепугал?

— Пришла вот, заберу все свои вещички. Чего это он про меня расспрашивал?

— Дурочка! Нужна ты ему! Знаешь, откуда он?

— Догадалась. Только что ему книжка-то моя? В библиотеку пусть идет. Нашелся, читатель! Что за Тэффи? — она поморщилась, передразнивая. — Откуда родом? Чей платочек?

— Ты знаешь по чью он душу?

— Да хватит. Не строй глазки.

— Туманского помнишь, Вадика? Учились вместе. Приходил он ко мне. А на последнем курсе женился.

— Симпатичный такой? Боксер.

— Светку, жену его, в ванной нашли. С вскрытыми венами.

— Ах ты господи!

— Арестовали его.

— Не может быть!

— И Эдика, приятеля его. Тоже с нами учился.

— Вдвоем убили! — охнула Варька.

— Дура! Чего мелешь.

— Сам сказал.

— Подозревают их. Только это не они.

— А кто же?

— Я с ними был. Вечером-то, вчера. Мы же вместе полдня провели. В одной компании.

— Тогда так и сказать надо.

— Кому сказать? И слушать ничего не желают. Этот, что у нас был, слова сказать не дал, только спрашивал и зырил во все углы. Словно я убийца.

— Лаврик! Милый! Что ты говоришь?

— Выручать парней надо. Я вон Димычу звонил. Гардов — спец. Только нет его, занят. Не знаю, что делать. Ах, Светка, Светка!

— Молодая?

— В одной группе учились.

— Я знаю, что делать надо! — Варька вытаращила зеленые глазищи, задрожала, словно ее током ударило. — Скажу, если согласишься выслушать.

— Остынь. Что ты можешь!

— Я не могу. Тетя. Стефания Израэловна.

— Гадалка твоя?

— Не смей так о ней! Ты ничего не знаешь.

— Брехня, — махнул он рукой. — А тебе стыдно должно быть. Дурит головы лопухам твоя тетка, и ты туда же.

— Я тоже так считала, — Варька схватила Лаврентия за руку, заглянула в глаза. — До поры до времени. А вот с мамой случилась та беда. Слегла она. Я, конечно, намучилась тогда одна за двоими-то управляться. Отпустило маму, она и говорит: съезди, дочка, в Саратов. У нас там родственники. Отдохни. Я за Стефой погляжу, справлюсь. Я уж было собралась. А Стефания Израэловна меня подозвала, когда мама отлучилась, и шепнула. До сих пор ее взгляд помню. «Никуда из дома, ни шагу, — говорит, а сама чуть не плачет. — Преставится раба божья, мать твоя, такого-то числа». Я так и сама чуть не померла. А предсказание-то ее сбылось день в день, час в час, хотя мама моя, память ей долгой пусть будет, к последним своим часикам земным-то словно помолодела вся, не ходить, а бегать стала. А пришло время — и слегла. До вечера не дожила, как Стефания Израэловна ей отмерила.

— Да брось ты! — оборвал ее Лавр. — Сказки все это. Совпадение. Пора пришла, вот и померла.

— А внезапно! Бегала ведь!

— Инсульт. Медициной надо интересоваться. А ты, Варвара Исаевна, помнится мне, педагогическое образование имеешь, в школе работала, а мелешь ересь какую-то. Откуда в тебе эта дурь?

— И про жениха она мне нагадала! — не сдавалась Варвара.

— Это еще что за анекдот?

— По картам мне предсказание пришло, что и женится он, и разведется, и когда умрет от водки. А ведь я его не видела последнее время. Как начал он злоупотреблять, да спился потом, я его и прогнала с глаз долой. Только люди сообщили мне о его смерти. А я уже все заранее знала. Стефания Израэловна раньше обо всем этом упредила меня. Я поэтому такой решительный поворот сразу ему и дала.

— Не знаю, — присел Лаврентий, помолчал, улыбнулся печально. — Может, по рюмашке? Помянем Светку.

— Похоронили ее?

— Что ты! Она ведь не мусульманка. Вчера только все случилось, — Лаврентий потянулся к материнскому винному тайнику, в заветный шкафчик. — А впрочем, не знаю. Знаю, что нашли ее вчера в ванне.

— Тогда нельзя. Сначала тело предать земле полагается.

— Ты-то откуда все знаешь? — Он все же разлил из отысканной новой бутылки по рюмкам. — Нельзя за то, нельзя за это. Сплошные рогатки.

Лаврентия развозило потихоньку, принятое «кисленькое» напоминало о себе.

— Ты бы не пил, Лавруш? — Варвара обняла его, попробовала отобрать рюмку. — Приедут родители, спросят с меня, скажут — в пьяницу превратила ребеночка.

— Ты со мной так не смей! — погрозил он ей пальцем, — продукт педагогической ошибки. Родичи прибудут, а я им в ножки: так, мол, и так, вот я — сын ваш, живой-здоровый, а вот жена моя, Варвара свет Исаевна. Прошу любить и жаловать.