Валентин Пронин - Конец «Золотой лилии»

– Ага, Татьяна Ешуповна Бештлам. Уж за лилипутку ты никак не сойдешь.

– Это специальная труппа в штате «Гастрольбюро». У них действительно интересные цирковые номера и очень смешные танцы. А сопровождает лилипутское шоу оркестр высокорослых. Я на саксе, Машка Нам, кореянка – тоже наполовину – скрипка, Армен Бабаян – аккордеон или синтезатор и ударник Эльвира Эйнштейн.

– Ух, ты… фамилия, как у физика. Как ее? Теория относительности. Значит, у вас там полный глобализм. Эльвира-то из…

– Эльвира голубоглазая, белобрысая немка. Ее предки были высланы в Иркутск. Там целая немецкая колония. Элька замужем за Бабаяном. Но фамилию менять не желает, так эффектней. По-настоящему произносится: Айнштайн.

– Ну и компания собралась! – веселился Рытьков, въезжая в подмосковный пригород. – А лилипуты? У них какие национальности?

– А лилипуты и лилипуточки все русские.

– Вот уж правда – цирк! Между прочим, мы с вами прибыли к месту назначения, Татьяна Осиповна. Как мне быть дальше?

– Милости прошу, господин оперуполномоченный. – Таня сказала эту устаревшую пригласительную фразу нежным и отчего-то грустным голосом. – Прошу отдохнуть с одной музыкальной особой пару ночей и дней.

Таня положила длинные коричневые пальцы с красивым кольцом на его сильное плечо.

– Ну? Припарковывай свою тачку.

Рытьков поставил служебные «Жигули» под Таниным окном. И молодые люди пошли к подъезду невзрачного пятиэтажного дома, над которым желтела в косом патроне тускловатая лампочка.

Следует возвратиться в то время, когда Сидорин и Маслаченко отправились к Сычину. У бизнесмена они пробыли не слишком долго, попивая хозяйский коньяк под легкую закуску. Сычин долго упрашивал их помочь. Оглянувшись на дверь, предложил деньги. Из его рассказа складывалась совершенно четкая картина.

Оказалось, жена Сычина, Мария Витольдовна, знала о его связи с секретаршей из «Промэкспорта». Установила это с помощью пронырливого частного детектива. Заламывая руки в ревнивых рыданиях, она поклялась устранить гнусную блудницу. Горе особенно переполнило ее сердце, когда она получила сведения о том, что муж подарил смазливой любовнице дорогое колье с бриллиантом. Про то, какую шикарно обставленную квартирку Сычин снимал для Кукушкиной, она тоже выяснила.

Сгорающей от унизительной ревности Марии Витольдовне было не к кому обратиться за советом, и она рискнула.

Шофером у мужа работал элегантный Эрик Победимский. Если разрешал Сытин, он возил иногда Марию Витольдовну по фирменным магазинам. В процессе хозяйственных ездок Эрик безопасно, но настойчиво флиртовал с пожилой хозяйкой. Она слегка возбуждалась от его словесных заигрываний. Ей было приятно делать для него небольшие сюрпризы – в виде дарения туалетной воды, бритвенного прибора или модного галстука. Отношения у них складывались доверительные.

При сложившихся обстоятельствах шофер показался Марии Витольдовне единственным человеком, с кем бы она могла быть откровенной. Эрик не однажды делал ей прозрачные намеки на свои «особые», крутые, полукриминальные связи. Как-то он даже сказал, что за хорошие деньги для него нет ничего невозможного.

Мария Витольдовна открыла Эрику свою страдающую душу. Молодой шофер, хрустнув испанским пальто и подышав на золотой перстень, загадочно произнес:

– Думаю, хватит двадцати тысяч баксов.

– Так дорого? – вздохнула жена Сычина.

– Но вы же понимаете, миссис Мери, дело ответственное.

– Ах, я согласна на все! – воскликнула бизнесменша. – Эта стерва еще заставит мужа развестись со мной… А потом обвенчается с ним в храме Христа Спасителя.

– Не исключено, – глубокомысленно подтвердил Эрик.

– Я согласна.

– О’кей, миссис, половину вперед.

Шофер договорился с кем-то из своих подозрительных приятелей. Они рекомендовали ему Савельева. Победимского это устроило: он несколько раз доставлял хозяина в контору, где работали злосчастная секретарша и прежде судимый слесарь.

Услышав от Сычина эти художественные подробности, опера потребовали вызвать в кабинет Победимского. Поначалу Эрик всё отрицал, возмущался и требовал адвоката. Но, после того как Сидорин схватил его за грудки и шарахнул затылком об стену, к тому же достав «стечкина», быстро сник. Сначала окаменел от страха. Потом признался в согласии помочь хозяйке, но клялся, что не собирался организовывать такое страшное преступление. Надеялся на простое запугиванье секретарши. А виновата, мол, соблазнившая его деньгами Мария Витольдовна. Сычин тут же вскричал: «Гад! Падаль! Предатель! Вот сядешь на три года…» – «На пять лет», – поправил Маслаченко.