Валентин Пронин - Конец «Золотой лилии»

– А по спискам-то есть какие-нибудь зацепки? – продолжал Сидорин, располагаясь на стуле для посетителей.

– Все сотрудники проявляются добропорядочно, не придерешься. Но есть один тип. Савельев фамилия. Слесарь по компрессорным установкам… или приборам, что ли. Как известно на Петровке, сидел за разбойное нападение, кражу аудиотехники и соучастие в убийстве. Убийство, правда, по отношению к нему не доказано.

– Наш клиент, – Сидорин зевнул и провел широкой ладонью по своему вечно усталому лицу. – Как это он в такую престижную организацию проскочил? Небось документики себе сделал липовые. Надо в кадрах у них узнать, проверить.

– Я думаю, дознание у нас будет на мази. И не только потому, что Савельев судим. Причем по таким симпатичным статьям… – Маслаченко с удовольствием ткнул в бумагу на столе. – А потому что один мой старый осведомитель в том районе, после моего психологического нажима и денежного поощрения…

– Денежного? – развеселился Сидорин. – Такое поощрение самое результативное. Что же он показал, твой сексот?

– Ничего особенного. Просто он случайно заметил парня, с которым, пока Сычин был в конторе, толковал о чем-то тот самый Савельев. А парень, между прочим, упакованный, прикольный, с перстнем дорогим на правой руке и в лайковом испанском пальто. Оказалось, он шофер бизнесмена Сычина Владимира Александровича и жены Сычина Марии Витольдовны. Называется наш шофер Победимский Эрик Николаевич, лет двадцати семи-тридцати.

– Класс! – восхитился Сидорин, поднимаясь со стула. – Где ты такого осведомителя припас? Да его надо срочно в штат переводить с повышенным окладом. Ладно, едем к Сычину. Ты ему звонил?

– Он ждет нас у себя в офисе. Сказал: побеседуем за рюмкой коньяка.

– Не откажусь. Какой воспитанный гражданин этот Сычин! Знает, как надо принимать заслуженных оперов из убойного отдела…

– Заискивает бизнесмен, – сказал Маслаченко, надевая пальто и войлочную шапку пирожком.

– Правильно делает. Ему и следует перед нами заискивать. Наблудил, наследил… а результат: дамский труп. Поехали на моей старой телеге, она ни у кого не возбуждает подозрений. После теплой беседы с Сычиным прокатимся за Савельевым. Бери, Андрей, ствол.

– Может, не стоит? – заколебался Маслаченко.

– Как знаешь. У меня на память о стрельбе в «Золотой лилии» «стечкин» всегда с собой. Слушай, а где у нас Рытьков?

– Где-то на третьем этаже. С экспертом чем-то там занимаются.

Сидорин набрал номер, с трубкой в руке развалился на стуле. Морщил нос, странно и многозначительно двигал желваками на скулах.

– Гальперин? Здорово, Боря; это майор Сидорин.

Маслаченко лукаво усмехнулся про себя: «Не забывает Валерий Фомич свое новое звание сообщать…»

– Слушай, Боря, ты мне нужен как самый элегантный мужчина в нашем заведении. Скажи, ты сегодня вечером свободен? Занят? Жаль. Эх, жаль мать-перемать! А Рытькова там у тебя нет? Есть? Позови, пожалуйста, этого крутого мальчика. Рытьков, как ты сегодня? Тут такое дело. В шесть часов… что? Вечера, вечера… Тоже мне, остроумец. Так вот. Очень нужно подойти к кафе около автодрома. Это у нас, вблизи окружной. На свидание должна явиться высокая девушка. Зовут Таня Бештлам. Негритяночка. Усек? Ты ее видел на Галиных похоронах. Да, худая… Не худая, а стройная, грубиян! Словом, встретишь ее, познакомишься. Скажешь, я на срочном задании. Так оно и есть. Еду и беру ствол. Не один, со мной Маслаченко. Ты понял меня? Действуй, не опаздывай. Если жив вообще останусь, подробно расскажешь.

Подъехав на милицейских «Жигулях», старший лейтенант Рытьков увидел электрическую надпись при входе в замкнутое пространство автодрома. Между искусственными препятствиями, по серпантинистой трассе носились, ссутулясь, как крабы, пучеглазые от специальных очков юнцы в шлемах.

Рядом отсвечивало стеклянной дверью довольно замызганное кафе. Перед мигающей в вечернем сумраке афишкой с указанием предлагаемых аттракционов, спиной к подъехавшему оперу стояла высокая девушка в клетчатом пальто с накинутым капюшоном. По-видимому, она читала афишу и ждала Сидорина.

Рытьков тихо приблизился, приготовив на лице любезно-улыбчивое выражение. Постарался найти в своем голосе наиболее бархатистые ноты и обратился к девушке:

– Здравствуйте, Таня. Извините, что я вместо…

Девушка обернулась. На него весело глянули смешливые голубые глазки, и предъявился курносый тип великорусского личика с льняными прядями из-под капюшона.