Валентин Пронин - Конец «Золотой лилии»

– Для чего это вам? – спросил Илляшевскую полковник, подозрительно оглядывая директрису с головы до ног.

– Как же, товарищ полковник, – приветливо засияла крупными зубами Марина Петровна. – В моем шоу принимает участие танцевальная группа. Двенадцать девушек. При репетициях и выступлениях балетную обувь натирают канифолью, чтобы не скользила, разве вы не знаете?

– Понятно, – не скрывая злобного разочарования, Коломийцев застегнул шинель. – Устроили спектакль?

– Вы первые. Употребили световые эффекты. Разыграли сцену с обыском моего охранника, который вам, наверно, знаком. Фото и видео съемки, пресса. Какая талантливая режиссура! Это вы устроили спектакль, а я только продолжила. Чтобы, так сказать, не получилось сбоя в мизансценах.

– Значит, вы не доверяли мне с самого начала, Марина Петровна? – невольно сорвалось с языка Ряузова.

– Ах, Димочка, ты такой милый мальчик, – намекая на особые обстоятельства в их общении, проворковала Илляшевская, облегчая свое контральто до лирического сопрано. – Но разве сейчас можно кому-нибудь доверять? Я сама себе иногда не доверяю.

– Подполковник Харитонов, обыскали помещение на предмет выявления наркотических средств?

– Так точно, – хмуро ответил помощник Коломийцева, – ничего не обнаружено.

– Тщательно осмотрели?

– Со спаниелем Биллом. Ребята всё вылизали, нет как нет. Обыскали охрану, служащих женщин.

– И что?

– Безрезультатно.

Илляшевская поднялась со стула. Отступила на шаг и сделала скромный реверанс, слегка пополоскав в воздухе кистью, будто была одета в ее вечерний, средневековый камзол придворного кавалера.

– Если вопросов ко мне больше нет, полковник, я очень просила бы ваших людей покинуть помещение. У нас тут кое-какие хозяйственные дела. Надо готовиться к следующему представлению, – Илляшевская напустила на лицо директорскую строгость и прошла большими шагами в свой кабинет. По пути она кликнула администратора Ольгу Куличкину, приказала позвать уборщицу и навести порядок. – Полы протереть тщательно. Наследили тут… – сказала она сварливо.

– Сию секундочку, Марина Петровна, – подобострастно пропищала бывшая певичка и, блудливо покосившись на мужчин в форме, побежала куда-то прямо-таки «на пуантах».

Ужом скользнул следом за директрисой один из газетчиков.

– Позвольте, госпожа Илляшевская, узнать несколько уточняющих моментов, – шустро лопотал он, стараясь забежать вперед и оказаться перед лицом победительницы. – Совсем маленькое интервью.

– Никаких интервью, – отрезала высокая дама. – Но вы, как лицо, обеспечивающее информацию в демократическом обществе, обязаны осветить этот бессовестный милицейский наезд. Позвоните мне через пару дней. Я сообщу вам факты незаконных действий правоохранительных органов, от которых страдают ни в чем не повинные граждане.

Проходя мимо Дмитрия и Сидорина, Илляшевская усмехнулась.

– Как ваше плечо? – обратилась она к Сидорину. – Что это вы оказались среди наркополицейских? Ведь убийств здесь не предполагалось.

– На всякий случай, – Сидорин смерил ледяным взглядом баскетбольный рост директрисы. – Трупы на вашей территории уже были.

Словно восприняв враждебную холодность опера, Илляшевская таким же тоном сказала Дмитрию:

– Ряузов, вы можете получить расчет. Или вам пришлют на почтовый адрес, до востребования.

– Бери сейчас, – посоветовал Сидорин, поиграв желваками на скулах. – А то вдруг с госпожой директором произойдут какие-нибудь крупные неприятности…

В кабинете Илляшевская села за деловой стол, открыла сейф – «ого, при досмотре менты ничего не сперли!» – и протянула юноше десять стодолларовых купюр.

– Ты не отработал месяц, но за особые услуги я плачу тебе полностью. Не люблю мелочиться, – она внезапно посмотрела прямо в глаза Дмитрию с откровенным вызовом. – Вообще ты мне понравился, котик.

Дмитрий вышел, подавляя волнение, вызванное внезапными картинами прошедшей ночи, – они проплыли огненной лентой перед глазами. К тому же он ругал себя внутренне за бесполезность своего соглядатайства, которое было, очевидно, с самого начала разоблачено Илляшевской. Впрочем, он не был в этом уверен. Сидорин ждал его в коридоре, сунув руки в карманы брюк и задумчиво посвистывая. Наверно, вспоминал больную Галю Михайлову, когда видел ее здесь в последний раз.

– Получил? – Сидорин подмигнул Дмитрию. – Сколько?

– Дала тысячу, – мрачно проворчал уволенный охранник Ряузов.