Валентин Пронин - Конец «Золотой лилии»

Устало переводя дыхание, Илляшевская полезла в кабину «Жигулей».

– Обратно поедем на этой развалюхе, так надо.

– Ух, машина… – Дмитрию, по молодости, стало смешно. «Глупостями занимается Марина Петровна, – подумал он со снисходительным юмором мужчины, отработавшего победную ночь. – А еще шеф-директор феминистского клуба. Бабы… то есть, женщины и есть женщины. Все они…» – Он включил зажигание; не торопясь, поползли к шоссе.

– Колеса крутятся, и слава богу, – так же сумрачно, не испытывая, видимо, облегчения от взаимообмена машинами, произнесла Илляшевская.

– Вся издолбана тачка-то, – констатировал старый опытный специалист по конспиративным делам Ряузов. – Глядите: на двери вмятина – во, какая! Крыло ободрано, подфарники не работают. Лобовое стекло треснуто, заднее тоже. Не хватает только пулевых пробоин, – заключил весело Дима, выезжая бодро на припорошенный снегом асфальт.

Не успели проехать по шоссе двух километров, как Илляшевская стала нервничать.

– За нами увязались. Так я и знала… – зло пробормотала директриса, оглядываясь.

– Вроде ничего такого. – Дмитрий внимательно посматривал в зеркальце. – По-моему, чисто.

Изредка проносились встречные автомобили, кто-то однажды обогнал.

– Смотри, смотри! Зеленый, видишь? – говорила Илляшевская, беспокойно крутя головой. – Неужели не замечаешь?

– Да, похоже… – согласился наконец юноша, ощущая неприятную тревогу. – Микроавтобус «тойота». Вы как предвидели…

– Поживешь с мое, тоже будешь предвидеть. – Фраза у нее получилась поучительно-убедительная. – Сели на хвост… Гони!

– На этой тарахтелке особо не разгонишься.

– Если нас нагонят, убьют, – твердо сказала бледная Илляшевская. – Ты понял? Это конец!

Старания развить скорость ощутимого успеха не приносили. Зеленая «тойота» настойчиво приближалась, то немного отставая, то угрожающе выныривая из-за медленно тянущих трайлеров и грузовиков.

– Сейчас будет поселок, там кружной объезд. Поворачивай и… прямо, – прерывисто говорила директриса.

Мелькнула кривая табличка «Крюково». Они промчались через середину поселка с двухэтажными серыми домами городского типа. В поселке свернули направо и, взметая мелкий снег, пересекли поле. Колеса пикапа взвизгивали и подпрыгивали на горбатой наледи. «Тойота» не отставала. Спустя несколько минут послышался звонкий хлопок, четко прозвучавший над белым пространством.

– Стреляют… – глухо проговорила Илляшевская, сползая пониже и встревоженно оглядываясь назад.

– Что будем делать, Марина Петровна?

– Надо отвечать, Дима.

– Я не сумею одновременно управлять машиной и… Мне остановиться?

– Ни в коем случае. Стрелять буду я. – Илляшевская вытащила из Диминого кармана вороненый ствол «беркута». Опустила стекло и, высунувшись, насколько могла, сделала три торопливых выстрела. – Гони, не сбавляй! Теперь налево, там шоссе…

Немного погодя, директриса опять стреляла в «тойоту».

Молясь в душе, чтобы пикап не заглох, Дмитрий продолжал выжимать скорость. Через четверть часа выскочили на шоссе, чуть не столкнувшись с бурно газующим грузовиком. По шоссе летели с завыванием мотора: отчаянными усилиями водителя «Жигули» в конце концов раскатались.

– Что? Всё еще на хвосте? – спросил Дмитрий, вцепившись в руль и чувствуя, как деревенеют плечи.

Илляшевская опять долго вглядывалась назад.

– Неужели свезло? – начала она неуверенно и умолкла. Через пять минут уже тверже, с оттенком радости: – Нет их, по-моему… Димка, ты молодец… Оторвался все-таки от этих шакалов…

Неожиданно она поцеловала Ряузова в щеку и на секунду к нему прижалась. У него вздрогнуло сердце, сладостно закружилась голова. Ощущая радость и сильное желание, он вздохнул.

– Не буду, не буду, – Марина Петровна улыбнулась, ее лицо от этой хитроватой улыбки стало нежным. «Эх, жизнь чертова, надо же как всё закрутилось», – борясь с тревогой и страстью, подумал юноша.

Доехали без приключений до Барыбино. Скоро приблизились к щитовидным воротам «Золотой лилии». Жестянно вопросил искусственный голос. Илляшевская ответила, и они подкатили к крыльцу.

Илляшевская положила пистолет в карман спутника. Вышла из машины и оглянулась с недоумением. Перед зданием никого не было, пустым оказалось и крыльцо.

Выбравшись из кабины, Дмитрий поспешил к кузову пикапа; слегка покопавшись, открыл створки. Напряжение угнетало его и даже потряхивало изнутри, как перед началом диверсионной операции, в которых ему приходилось участвовать. «Как там майор Сидорин? Договорился ли он с сотрудниками из комитета по наркоте? Когда они приедут? Как это будет? И чем всё кончится?» – упорно всплывали в мозгу вопросы, пока он продолжал машинально двигаться.