Валентин Пушкин - Паутина судьбы

– Нашли чего-нибудь? – заинтересованно приподнялся сержант с автоматом. – Или глухо?

– Нашли, нашли. Он наркоту в пояс зашил, ловкач. Значит так, этого и вонючего фотографа задержать. Завтра их в изолятор. Теперь этого… – Милиционер без кителя обратил грозный взгляд на Морхинина. – Пенсионер? Что-то не похож… – он иронически скривил губы.

– Да я по выслуге лет… – начал было Морхинин и подавился от толчка в спину.

Оказавшись в кабинете капитана, где допрашивали задержанных, он остановился у двери. С ним вошел милиционер без кителя.

– Подойдите ближе, не смущайтесь, – насмешливо произнес сидевший за столом капитан. – Ну? Где прячете кокаин? Или что там у вас? Признавайтесь. Вы же интеллигентный человек.

– Никогда в жизни не держал в руках наркотики, товарищ капитан, – прижимая руку к сердцу и словно предчувствуя ужас избиения, взволнованно сказал Морхинин. – Никогда. Только по телевизору, в криминальной хронике.

– Почему же вы убегали от наших сотрудников, как нашкодивший кот? Если у вас ничего не было припрятано, чего вы боялись?

– Да просто так получилось, – приступил к убеждению милиционера бывший оперный хорист. – Этот… который в плаще… бежал и мне говорит: «Бежим… Облава…» Я не понял, что за облава, по какому поводу…

– Но побежали вместе с ним… Просто так… И вы не знали, что он прожженный уголовник-рецидивист, наркоторговец, которого мы давно ищем?

– Я не знал, – печально сказал Морхинин.

Внезапно раздался свирепый рев милиционера с засученными рукавами:

– А ну к стене! Руки на стену, ноги расставить! Па-аскуда!

Морхинин распластался, упираясь грудью в стену, подняв руки и широко расставив ступни, по которым лупил сапогом помощник капитана. У него вытащили из карманов оставшиеся документы, забрали и деньги – немного, по нынешним временам рублей шестьсот.

– Наркоту успели скинуть?

– Не было у меня никаких наркотиков, поверьте мне, товарищ капитан, – еле сдерживаясь из-за незаслуженной обиды и трясясь от страха перед возможной тюрьмой, простонал Морхинин.

– А вот допрашиваемый перед вами наркодиллер Птичник заявил, будто вы выкинули в реку упаковку кокаина.

– Врет он. Нарочно. Почему вы верите ему, а не мне, бывшему артисту оперного хора и в настоящем времени служащему Дома народного творчества? Я буду жаловаться.

Тень от лампы с желтоватым абажуром шарахнулась – так быстро встал из-за стола капитан.

– Жаловаться? – переспросил он и резко ударил Морхинина кулаком в живот.

Потеряв дыхание, бывший оперный хорист едва удержался на ногах и почти минуту корчился, пока удалось вздохнуть. Наконец он сумел распрямиться, на глазах его выступили невольные слезы.

– Так будешь жаловаться? – еще раз поинтересовался капитан, сел и положил на стол кисти рук – широкие, жилистые, с мускулистыми толстыми пальцами.

Из-за всего происшедшего на теле Морхинина выступил ледяной пот, его затошнило.

– Нет, – без голоса, почти прошипел он в ответ. – Не буду.

– Вот и хорошо, – неожиданно мягко заключил капитан. – Не то старший лейтенант Хатьков проведет с тобой в соседнем кабинете дополнительную работу. И тогда тебе придется написать чистосердечное признание о хранении и распространении наркотических средств. А это до пятнадцати лет заключения в лагере строгого режима. Ты не хочешь таких последствий?

Морхинин безвольно стоял перед столом капитана и мотал головой.

– Старший лейтенант, проводи задержанного Морхинина. Он свободен. Возьмите ваши документы, Валерьян Александрович. Можете идти.

Капитан вежливо вручил Морхинину его пенсионную книжку, удостоверение ветерана оперного театра и корочку сотрудника Домнартвора. Деньги исчезли. Морхинин с трудом добрался до дома в эту ненастную неприятную ночь.

Надо сказать, приведенный выше случай долго не выходил из головы нашего героя, вызывая тяжелое состояние бессильной ярости и отчаяния. Однако Валерьян постепенно вошел в привычную колею своей скромной жизни, обратив мысли к новому пристрастию своего существования – к литературе.

Некая симпатичная, приятно упитанная дама, приходившая к нему в гости и даже остававшаяся иногда ночевать, посоветовала ему две полезные вещи. Чтобы поддержать материальное положение – пойти петь в церковный хор. А с написанным романом представиться одному из видных литературных чиновников, сидевших в кабинетах Центрального дома литераторов.

В отношении церковного хора поначалу сладилось не совсем удачно, хотя у Морхинина сохранился вполне приличный баритональный бас, да и читать с нотного листа он тоже не разучился.