Дмитрий Федотов - Поединок отражений

– А что находится в этой долине?

– Не знаю… Раньше там пасли лошадей.

– Далеко это место?

– Нет, если идти по старой тропе, через перевал. – Она снова посмотрела на меня и в глазах ее я отчетливо увидел страх.

– Я пойду сейчас. – Я постарался сказать это спокойно и уверенно, хотя на самом деле не чувствовал ни того ни другого. – У меня очень мало времени. Ты покажешь тропу, Сы-нару?

– Ты не вернешься оттуда, Дамир… – Она, казалось, не слышала меня. Взгляд стал отрешенным, зрачки расширились – женщина явно впадала в транс. Ну да, она ведь дочь шамана!

Подумать только: я всегда считал, что все рассказы о белых шаманах – не более чем метафора, экстраполяция позитивного начала мироздания. И вот – на тебе! Сижу и смотрю на дочь одного из них. Однако пора что-то делать. Транс – штука интересная и полезная, но абсолютно непредсказуемая, в смысле продолжительности: может продлиться и несколько минут, и несколько суток. Решив, что можно обойтись обычными способами, не тратя свои внутренние резервы на установление психокинетического контакта, я встал с кресла, взял женщину за узкие плечи и резко поставил на ноги. Довольно бесцеремонно, зато действенно.

– А? Что случилось?! – Сынару испуганно забилась в моих руках и я поспешил разжать пальцы.

– Бётен-тэртып, апа. Все в порядке.

– Не ходи туда, Дамир… – Она снова смотрела на меня с плохо скрываемым страхом.

– Ты же знаешь, что я иду по Тропе, Сынару. Покажи мне дорогу на перевал.

Она закусила губу, опустила голову и отвернулась. Я выждал с минуту и уже совсем было собрался уходить, но вдруг Сынару резко обернулась и взглянула на меня совершенно ясными сухими глазами:

– Хорошо. Подожди здесь.

Она быстро вышла из комнаты и через пару минут вернулась с брезентовой торбой с потертыми кожаными лямками.

– Это мешок отца. Он с ним в тайгу ходил. Тут все необходимое: спички, соль, чага, талкан…

– Спасибо, Сынару. Бик зур рэхмэт! – Я взял торбу и закинул на плечо. – Идем, покажешь дорогу.

Путь через перевал я бы самостоятельно вряд ли нашел, даже с помощью новой сиддхи пространственного видения. Тропа была совсем непохожа на человеческую – скорее козья стежка, петлявшая по самому краю каменной осыпи. Однако Сынару двигалась уверенно и легко, а за ней я – след в след. На подъем ушло минут сорок, не больше. Наконец дочь шамана остановилась и махнула рукой в сторону показавшейся расселины:

– Тебе туда, Дамир. Когда выйдешь с той стороны горы, держи направление на круглую вершину – это Йокла-ерткыч, Спящий зверь. Карангы-Тел лежит на полпути к ней.

– А разве ты не идешь со мной?

– Нет. Отец сказал, сугышчи должен прийти один. Будь осторожен, Дамир. Горы не прощают безрассудства и самоуверенности.

Не дожидаясь моего ответа, Сынару повернулась и исчезла за выступом скалы, а я остался один на один с горами и неизвестностью. Страха не было, а было непроходящее ощущение чужого внимания. Причем зафиксировать этот поток внимания я, как ни старался, не смог. А это, естественно, вызывало лишнее напряжение сенсорной сферы организма. Единственное, что я мог в такой ситуации, постараться максимально отстраниться от этих ощущений, или, как говорят психологи, «закавычиться»: наблюдают, но как бы не за мной.

Как ни странно, последнее мне удалось. Тем более, что подобный трюк я проделывал по жизни множество раз. Почувствовав, что внутреннее напряжение ослабло, я поудобнее примостил на плече торбу и двинулся к расщелине.

В долине я оказался под вечер. Ничего особенного ни на первый взгляд – обычный, ни на второй – пространственный, я здесь не увидел. Распадок как распадок: заросшие разнотравьем пологие склоны, речушка или скорее большой ручей, шебуршащий по дну, стрекозы и прочая мухота, танцующая над мохнатыми метелками овсюга и пахучими бело-розовыми кистями кипрея – лепота! Даже птиц не видно и не слышно. А вот это-то как раз странно!.. Птицы здесь должны, просто обязаны быть.

Пройдя по склону, я за небольшим пригорком наткнулся на останки старой стоянки пастухов – обветшавший навес с тремя стенками из тонких, выбеленных горным солнцем лесин, крытый драником – пластами сухой древесной коры. Под навесом обнаружились полуобвалившийся каменный очаг и пара топчанов из тех же лесин, покрытых серо-желтыми охапками высохшей травы. Возле очага стоял такой же старый и рассохшийся чурбак с воткнутым в него ржавым обломком широкого лезвия то ли ножа, то ли кинжала. У дальней стенки виднелась горка сушняка. В изголовье одного из топчанов я нашел завернутый в кусок полиэтилена котелок, а в нем – коробок толстых охотничьих спичек, такой же коробок с крупной солью и большой кусок чаги.