Дмитрий Федотов - Они среди нас

Все дальнейшее произошло почти одновременно. Я увидел перекошенное криком, неестественно белое лицо женщины, смотревшей не на меня, а вниз, под ноги и, проследив за ее взглядом, содрогнулся от ужаса и отвращения. Плоский городской ручей быстро размывал то, что несколько секунд назад казалось человеком, и лишь лицо, серо-синее – лицо Олега! – с глубокой вмятиной от удара еще какие-то мгновения держалось поверх расплывавшейся кисельной груды, форменной куртки, штанов и ботинок.

Сзади послышался слабый вскрик и, следом, тяжелый всхлип упавшего тела – нервы у профессора все же не выдержали! Женщина тихо покачивалась, глядя перед собой, уронив руки, а я никак не мог подавить приступ тошноты от вида пустой одежды на асфальте.

И только Николай, казалось, с честью вышел из этого кошмара. Он быстро оттащил горе-ученого к машине, вернулся и осторожно поднял за плечи женщину.

– Пойдем, Алена, пойдем. Успокойся…

– Как ты здесь оказалась, Аля? – охрипшим от напряжения голосом спросил я.

– Не помню, – почти шепотом отозвалась она, прильнув к широченной груди комиссара. – Я разбирала вещи Олега в шкафу и нашла куклу. Очень странную куклу, почти точную его копию! Голую и… теплую. Но таких кукол ведь не бывает?.. Я испугалась и хотела ее выбросить в мусоропровод, а потом решила позвонить Олегу, но оба его телефона молчали. Мне стало совсем страшно, и я решила отнести ее прямо в управление, а потом… – она не договорила и снова заплакала.

– Наверное, ты просто заблудилась в тумане, – почти ласково сказал суровый Берест, гладя вздрагивающую женщину по волосам.

Мне тоже хотелось поверить Николаю, но дело было в том, что Алена каким-то непостижимым образом оказалась чуть ли не на другом конце города, хотя от управления криминальной полиции до дома Ракитиных было всего-то несколько остановок на троллейбусе.

Вольский пришел в себя, когда мы находились на полпути к управлению. Алена Ракитина наотрез отказалась от предложения отвезти ее домой, заявила, что поедет с нами хоть к чертям в преисподнюю, и тогда Николай предложил ей отдохнуть в комнате психологической разгрузки управления. И в этот момент господин ученый неожиданно пробасил:

– Бессмысленно!

– Что? – не понял я, поворачиваясь назад и разглядывая его мятую физиономию.

– Выключение установки ничего не даст! – нахально заявил он.

– Вы ошиблись, господин Вольский, – жестко сказал Берест, – не выключение, а уничтожение, причем скорейшее!

– Лучше всего – со взрывом, – желчно вставил я. – У тебя в бардачке не завалялось, случайно, штурмовой или «лимонки»?

– Господа, – профессор явно был взволнован, – это несущественно! Я имею в виду, что ликвидация самой установки теперь малоэффективна, ведь психомы могут получать – и получают! – подпитку непосредственно от людей, через психоэмоциональную ауру!

– Вы хотите сказать, что, уничтожив установку, мы спровоцируем их на новые нападения? – догадался я, холодея от предчувствия.

– Не исключено…

– Другого выхода я не вижу, – отрезал Берест, не оборачиваясь. – А вам, Антон Аркадьевич, настоятельно рекомендую побыстрее обдумать наиболее радикальный способ… рассеивания ваших «квази».

Оставив Алену Ракитину в управлении и так и не найдя Олега, мы все же отправились к Институту психофизики. К тому времени и без того слабый и мутный свет дня приобрел густой молочный оттенок, и видимость сократилась до жалких шести-восьми метров. Быстро передвигаться в таких условиях на машине было бы явным самоубийством. Поэтому я с облегчением припарковал служебную «ауди» на площадке перед главными воротами института.

Втроем мы прошли через никем не охраняемый турникет с грозной вывеской «Стой! Предъяви пропуск!» и рысцой припустили по гравийной пешеходной дорожке в обход центрального здания. Вольский в самый последний момент вспомнил о запасном выходе на задворках, от которого у него был ключ. Берест одобрил такой демарш, ведь, собственно говоря, то, что мы намерены были совершить, являлось действием незаконным и даже, может быть, преступным с формальной точки зрения.

Спустя пару минут мы, чертыхаясь и спотыкаясь о самые неожиданные препятствия вроде сломанных плакатов, старых лыж, мешков с мусором и сломанных половых щеток, пробрались по темному и пыльному коридору к боковой лестнице. Дальше дело пошло легче. Лестница и коридоры этажей были неплохо освещены дежурными лампами, таблички на дверях помещений тоже были вполне современными, выполненными голографическим способом с эффектом флуоресцеции, и легко читались издалека.