Влад Костромин - В Бобровке все спокойно (Шпулечник-3)

Мы спустились на первый этаж школы, зашли в учительскую.

– Какой у отца рабочий номер?

Я назвал номер, она набрала.

– Здравствуйте. Виктор Владимирович? Это вас беспокоит классный руководитель вашего сына, Наталья Ивановна.

– И что? – донесся из трубки грозный рык папаши. – Что этот урод натворил в этот раз? Школу поджег?

– Нет, ничего особо не натворил, – смешалась классная.

– А чего вы тогда звоните? Как вас там, Мария Ивановна?

– Наталья Ивановна.

– Вам заняться нечем?

– Хочу упомянуть один постыдный факт, – перешла на казенный язык Наталья Ивановна.

– Я об этом хулигане и вредителе столько могу рассказать, что вы поседеете! Так что он натворил-то?

– Ничего страшного, просто не носит сменную обувь.

– Какую еще сменную обувь?

– Понимаете, он ходит в школу в валенках…

– Не босиком же ему ходить?

– Нет, не босиком, но от валенок на линолеуме остаются черные полосы.

– А я тут при чем?

– Вы же отец, а это же прямой недосмотр родителей. Повлияйте на ребенка, чтобы носил сменную обувь.

– Какую еще сменную обувь? Где он возьмет сменную обувь?

– У него нет сменной обуви? – не поверила Наталья Ивановна.

– А вы ему купили ее? – донесся из трубки полный неприкрытого ехидства голос.

– Я-то тут при чем?

– Вот и я не при чем! У вас еще что-то есть ко мне? А то мне пора совещание проводить.

– Нет.

– Ну, спасибо, что позвонили. Если что, то всегда можете мною располагать. Навозу там, молока парного, капусты или еще чего. Звоните, – он положил трубку.

– Я же вам говорил, – прервал я повисшую в учительской тишину.

– Дикость какая-то! У детей управляющего не самого бедного в районе отделения совхоза нет обуви сменной! Кому скажи – не поверят.

– Так я пойду?

– Иди. Ходи в валенках. Я директору и завучу сама скажу.

Потом отец выгодно загнал каким-то армянам все поголовье фермы, и мы свалили из Чуйкович посреди ночи по-английски, не прощаясь. Ушлые родители еще успели перед этим у половины деревни в долг денег взять. Не упустили своего, рвачи.

Я спокойно подтягивался в саду на турнике, никого не трогал, когда прибежал запыхавшийся и всклокоченный Пашка.

– Мы с Костиком гуся поймали!

– Какого гуся? – я спрыгнул с перекладины.

Брат был великим путаником и вполне мог спутать гуся и порося.

– Большого! – глаза Пашки бешено метались. – Матерого! Комлевого!

– Где вы его поймали? – я на всякий случай оглянулся. После истории с черной курицей в деревне Тансарино следовало быть бдительным вдвойне.

– В нашем заборе застрял, падла! – добавил Пашка любимое слово матери. – А мы с Костиком заметили.

– И что дальше?

– Его достать надо…

– Достаньте.

– Не можем, он шипит… Вдруг, укусит? Батя говорил, что они кусаются больно.

– Ясно, веди.

Гусь, сердито шипя, застрял меж штакетин за кустами ежевики.

– Капусту вашу хотел сожрать, – радостно сообщил Костик, хлеща птицу прутиком по серым перьям спины.

Гусь изогнул шею, тревожно рассматривая меня.

– Паш, неси мешок, – сказал я, прикидывая, как ловчее подступится. Клюв гуся внушал уважение. – И топор захвати.

– Рубить будешь? – деловито спросил Костик. – Голову мне отдашь?

– Зачем тебе голова?

– Засушу и буду Тишку пугать, чтобы не кричал.

Тишка – младший брат Костика, тихий черноглазый малыш и я ни разу не слышал, чтобы он кричал.

– Заикой станет.

– Думаешь? – Костик почесал затылок. – Это же пенсию ему дадут? Деньги в семье будут…

– Заикам не дают. Вроде… – насчет заик я сам толком не знал.

Прибежал Пашка с мешком, разделочной доской и топором.

– Доска зачем? – спросил я.

– Под шею подложишь, когда рубить.

– Я не буду рубить.

– А зачем топор? – удивился Пашка.

– Чтобы вытащить гуся. Вы держите края мешка, – я надел на тело гуся мешок, – а я оторву штакетину.

– Он не вырвется? – тревожно спросил Пашка.

– Как держать будете. Как только голову вытащит, накрывайте ее мешком. Ясно?

– Ясно, – дружно закивали негодники.

Я осторожно отжал топором штакетину. Гусь, рванулся к свободе и ущипнул Костика.

– А-а-а!!! – закричал укушенный, бросив мешок.

Гусь дернулся, но Пашка был начеку. Ударив ногой гусака в бок, брат ловко спеленал его в мешок.