Мария Элизабет Штрауб - В ловушке

Тимо снял ладони со лба, скрестил руки на груди и уставился в текст. Светлая прядь упала на лицо, под глазами виднелись фиолетовые тени.

— Значит, на вилле Формиана… его мыли.

— Почему «значит»? И почему «его мыли»?

— Откуда я знаю? — возразил Тимо. — Наверно, чтобы его рабам было чем заняться. Я так думаю.

Йон сосчитал про себя до трех.

— Ты слышал когда-нибудь про отложительные глаголы?

Пустой взгляд Тимо был красноречивей любого ответа.

— Кто-нибудь поможет ему? — спросил Йон. — Бруно?

— Глаголы с пассивной формой и активным значением, — пробормотал Бруно.

— Правильно. Как, например, глагол lavari, «мыться». Вообще-то, Тимо, мы изучаем эту тему с февраля. Итак, lavabatur означает не «его мыли», а «он мылся». Либо «он купался». Ты мог бы это знать, если бы хоть раз выслушал объяснения на уроке или делал домашние задания. Продолжай.

— Repente cum servi circumsistunt. Рабы… значит, рабы окружили его.

— Repente? — На проклятое «значит» он просто не станет обращать внимание, все равно его не искоренишь.

Тимо молчал. Лука что-то прошептал ему, Тимо повернулся к дружку.

— А? — спросил он в полный голос.

— Если ты ничего не знаешь, тогда хотя бы прочищай иногда уши, — сказал Йон. — Repente — наречие от repentinus и означает «внезапно, вдруг». Пожалуйста, все предложение.

— Вдруг его окружили рабы.

— Верно. Дальше.

— Alius fauces invadit… Другой…

— Минуту, посмотри все предложение. Alius — alius, это ты проходил давным-давно.

Тимо молча закусил нижнюю губу.

Йон сосчитал лишь до двух.

— Ты можешь мне хотя бы сказать, о чем идет речь в этом письме? Ведь оно должно быть тебе знакомо по прошлому году.

Йон долго обдумывал, какие тексты могут представлять интерес для десятых классов, и остановился на Плиний-младшем. Его письма короткие и, по сравнению с бесконечными и перегруженными деталями описаниями сражений у Цезаря и Ливия, довольно занимательные. В данном послании к Ацилию речь шла о покушении на претора Ларция Македонца, высокомерного человека, который, по выражению Плиния, слишком редко или, возможно, слишком часто вспоминал о том, что еще его отец был рабом. Во время купания его окружили на вилле собственные рабы, внезапно, repente, они схватили его за горло, ударили в лицо, пинали ногами и, как заметил Плиний, нанесли урон и его половым органам. Чтобы убедиться в его смерти, они в конце концов бросили его на раскаленный каменный настил, под которым горел огонь; избитый претор не пошевелился. Затем, посчитав его мертвым, вынесли на улицу и утверждали, что он задохнулся от жары в купальне. Однако претор пришел в себя, то ли от прохладного воздуха, то ли от воплей и стенаний своих наложниц, хотя и на короткое время. Прежде чем скончаться через пару дней от полученных увечий, он успел наказать своих неверных слуг. Согласно Плинию, он скончался с утешительной мыслью, что отмщен еще при своей жизни так, как бывают отмщены лишь мертвые.

Сегодня на большой перемене он ксерокопировал текст и еще раз пробежал его глазами, и ему опять полезли в голову тягостные воспоминания, которые отступили от него лишь в последнюю ночь, проведенную с Юлией, — болторез, лицо Роберта, кровь на полу, завязанный мешок, черная вода. Шум, с каким мешок шлепнулся в воду. Нет, надо было выбрать другой текст.

Тимо откинулся назад, сунул свои большие руки в карманы куртки, выставил подбородок и с вызовом смотрел на Йона.

— Понятия не имею, — заявил он. — И меня не интересует это древнее дерьмо.

В первый раз он вел себя с откровенной дерзостью, прежде его сопротивление было скорее пассивным. Тамара бросила на Йона испуганный взгляд и перестала жевать резинку. Лука двинул Тимо в бок и что-то прошептал.

— Оставь его, Лука, — сказал Йон. — Нет ничего нового в том, что наш друг бойкотирует уроки латыни. Ведь он считает ее лишней.

— Вы все правильно поняли, — усмехнулся Тимо. — Просто ставьте мне «неуд» и готово дело: я не ваш коллега.

В классе стало тихо, Йон слышал только собственное дыхание. Трое школьников потупились, Тимо прямо смотрел на него.

— Прошу извинения, если я проявил излишнюю фамильярность по отношению к тебе, — спокойно сказал Йон; он не позволит этому сопляку себя провоцировать. Он не Ковальски. — Впрочем, ты можешь не сомневаться — твоя антипатия основана на взаимности. Тамара, продолжай, пожалуйста.

— Один… один душил его, другой… ударил его в лицо…

Йону никак не удавалось сосредоточить внимание на запинающемся голосе Тамары. Хотя он и демонстрировал спокойствие, но не мог отделаться от чувства поражения. Незаметно поглядывал на Тимо. Тот по-прежнему сидел развалясь, сунув руки в карманы. И по-прежнему глядел на Йона с еле заметным смешком. Йону ужасно хотелось разбить в кровь его смазливую физиономию.