Пер Валё - Рейс на эшафот

— Не понимаю, как вы здесь выдерживаете, — сказал Нурдин.

Это был коренастый лысый мужчина с густыми, кустистыми бровями и прищуренными карими глазами.

— Мы родились здесь, — ответил Кольберг, — и так жили всегда.

— Я ехал сюда на метро, — сказал Нурдин. — И только на отрезке от Алвик до Фридхемсплан я заметил по крайней мере пятнадцать человек, которых у нас в Сундсвалле полиция немедленно арестовала бы.

— У нас не хватает людей, — объяснил Мартин Бек.

— Я знаю, но…

— Что «но»?

— Но вы сами подумайте о том, насколько запугано население. Рядовые добропорядочные граждане. Каждый буквально готов убежать, попроси у него прикурить или спроси, как пройти куда-либо. Они просто боятся. Никто не чувствует себя уверенно.

— Такое происходит с каждым, — сказал Кольберг.

— Со мной такого не происходит, — возразил Нурдин. — По крайней мере, дома, но здесь я тоже, наверное, начну бояться. У вас есть для меня какое-нибудь поручение?

— Мы получили странную информацию, — сказал Меландер.

— О чем?

— О неопознанном мужчине из автобуса. Какая-то фру из Хегерстена позвонила и сообщила, что живет рядом с гаражом, где собираются иностранцы.

— Ну и что?

— Там случаются скандалы. Она, разумеется, не сказала «скандалы». Сказала, что они шумят. Один из самых крикливых — низенький темный мужчина лет тридцати пяти. Говорит, что он одевается именно так, как было описано в газетах. Она утверждает, что с некоторого времени он там не появляется.

— Можно найти тысячу человек, которые так одеваются, — скептически заметил Нурдин.

— Да, — согласился Меландер. — Это правда. Почти сто процентов, что эта информация ничего не стоит. Она настолько размыта, что ее трудно проверить. Кроме того, говорила она как-то неуверенно. Но если никакой другой работы у тебя нет…

Он не закончил фразу, записал фамилию и адрес женщины в блокноте и вырвал листок. Зазвонил телефон. Меландер протянул листок Нурдину и снял трубку.

— Слушаю, — сказал он.

— Ничего не могу разобрать, — пожаловался Нурдин.

Почерк у Меландера был, мягко говоря, неразборчивым, и другие ничего не могли разобрать из того, что он написал.

Кольберг взглянул на листок.

— Клинопись, — заключил он. — Или, скорее, иврит. Наверное, это Фредрик написал свитки, найденные вблизи Мертвого моря. Впрочем, для этого у него не хватило бы сообразительности. Зато я лучший переводчик Меландера.

Он быстро переписал текст и вручил листок Нурдину.

— Теперь ты сможешь прочесть.

— О’кей, — сказал Нурдин. — Я съезжу туда. А машина есть?

— Есть. Но, учитывая уличное движение и состояние дорог, лучше воспользоваться общественным транспортом. Садись на тринадцатый или двадцать третий автобус и поезжай в южном направлении до Аксельберг.

— Мама родная! — воскликнул Нурдин и вышел.

— Сегодня он что-то не производит блестящего впечатления, — сказал Кольберг.

— Разве это можно поставить ему в вину? — высморкавшись, просил Мартин Бек.

— Нет, конечно, — вздохнув, ответил Кольберг. — Но почему бы нам не отправить этих бедняг по домам?

— Это не входит в нашу компетенцию, — сказал Мартин Бек. — Они здесь для того, чтобы принимать участие в самом напряженном розыске человека, который когда-либо проводился в этой стране.

— Неплохо было бы… — Кольберг осекся. Он мог не продолжать. Конечно, неплохо было бы знать, кого именно они разыскивают и как его искать.

— Я всего лишь процитировал министра юстиции, — с невинным видом сказал Мартин Бек. — Лучшие умы полиции — министр, очевидно, имел в виду Монссона и Нурдина — работают без устали, чтобы выследить и схватить сумасшедшего массового убийцу, обезвредить которого — это первейший долг как по отношению к обществу, так и по отношению к каждому отдельному гражданину.

— Когда он это сказал?

— Впервые семнадцать дней назад, последний раз — вчера. Но вчера ему предоставили всего четыре строчки на двадцать второй странице газеты. Должно быть, он ужасно огорчен. Ведь в будущем году выборы.

Меландер закончил телефонный разговор и, прочищая разогнутой канцелярской скрепкой свою трубку, спросил:

— А не пора ли уже сдать в архив версию об убийце-психопате?

Прошло четверть минуты, прежде чем Кольберг ответил:

— Да, самое время. И еще — закрыть двери и отключить телефон.

— А где Гунвальд? — спросил Мартин Бек.

— Герр Ларссон сидит в своем кабинете и ковыряет в зубах ножом для разрезания бумаги.