Юрий Коротков - Авария, дочь мента (сборник)

– Глубоко порезала, – сказал хирург, молоденький парнишка в зеленом пижонском колпачке.

– Так получилось. Извините. – Валерка отчаянно трусила, облизывала пересохшие губы, блуждала широко распахнутыми глазами по операционной, стараясь не смотреть на жутко поблескивающий инструмент.

– Давайте блокаду, – негромко велел хирург сестре. – Зачем резала-то?

– Да черепам надо было объяснить кое-что…

– А по-другому нельзя было?

Валерка цокнула языком:

– По-другому не понимают.

– Ну теперь терпи. Больно будет, – хирург подошел к столу.

– Ха, напугали… ежа голым задом… – дрожащим голосом сказала Валерка и крепко зажмурилась.

Андрей ждал в сквере около детского музыкального театра, напротив университета, – у него было окно между лекциями. Николаева он узнал сразу: отец и дочь были на одно лицо, только то, что казалось милым у Валерки – густые хмурые брови, крупная нижняя губа, широкий, выступающий вперед подбородок, – у отца смотрелось грубо и жестко.

Андрей бросил сигарету и поднялся со скамьи. Николаев подошел, остановился напротив.

– Вы – Андрей?…

– Олегович, – подсказал Андрей.

Николаев кивнул.

– А вас?

– Алексей Николаевич.

– Очень приятно, – сказал Андрей. – Хотя и не надеюсь на взаимность.

Руки они, естественно, друг другу не подали.

Ситуация была на редкость дурацкая для обоих. Андрей нервничал, но держался с достоинством. Николаев исподволь, с каким-то болезненным, неприязненным интересом разглядывал любовника дочери.

– Только я вас прошу… как договаривались… Чтоб Валерка не знала…

– Да, конечно, – торопливо кивнул Андрей. – Как она?

– Лежит пока. Крови много ушло… Ну и психиатры там… разговоры всякие…

– Это обязательно при суицидном состоянии.

– Ну да.

Они неловко помолчали. Был яркий солнечный день, сквозь плотную завесу выхлопных газов пробивались весенние запахи – оттаявшей земли и набухших почек.

Родители вели празднично одетых детей в театр – замысловатый дворец из бетона. По другую сторону проспекта высилась каменная громада университета.

– Вы не волнуйтесь, – сказал Николаев. – Я не за тем пришел… И жена никуда не пойдет… Я просто… понять хочу… – он развел руками, не зная, как объяснить.

– Вы поймите меня правильно, – заговорил Андрей. – Постарайтесь поставить себя на мое место. Встречаю я девушку… У меня жена искусствовед, смотрит спектакли по всей стране. Полгода в командировках как минимум. Я живой человек, в конце концов… Ну вот представьте, – неожиданно разозлился Андрей. – Стоит такая лахудра, извините… накрашена так, что лица не видно, – откуда я знаю, сколько ей лет?… Я пригласил, так, мимоходом. Она пошла – ночью к незнакомому взрослому мужчине. Что я, по-вашему, должен был подумать?… И потом – я ведь не маньяк, не насильник… Я был просто потрясен, когда понял, что она девочка… после всего этого.

Николаев молча слушал, глядя в сторону, болезненно морщась.

– Она действительно сама пошла? – спросил он.

– Я взрослый человек! Смешно было бы мне валить на девчонку. Но это была ее инициатива… Она решила, а я… как кролик для эксперимента, честное слово!

Николаев тоскливо смотрел на детей, торжественно идущих в театр, переполненных ожиданием чуда.

– Вы встречались потом?

– Она приходила ко мне на лекцию, – Андрей кивнул через плечо на университет.

– А что вы читаете? – поднял голову Николаев.

– Литературу начала века.

– А как можно… ну, ознакомиться?

– Возьмите хрестоматию – в любой библиотеке.

Николаев покивал и снова опустил голову.

– Не понимаю я чего-то… – сказал он. – Мы ведь тоже не подарок были. Клеши тридцать сантиметров, с лампочками, батарейка в кармане. Да вы помните! Старухи вслед плевались. Патлы у меня были – вот досюда…

– Нет, нас стригли, – улыбнулся Андрей. – Весь класс с урока снимут – и в парикмахерскую строем…

– Ну да. Твист рубали – учителям назло…

– Битлы только начинали.

Ну да! Но ведь не так, как они сейчас, – Николаев помолчал. – Она ведь меня просто не видит. Не так, чтобы изображает чего-то, а будто нет меня. В стену насквозь смотрит…

– А я со своим парнем нормально живу, – пожал плечами Андрей. – Хотя… честно говоря, иногда случайно взгляд поймаешь – страшновато становится…

– Я ведь не про то, что мы вот хорошие, а они плохие. Просто не понимаю я… И с ней, и вообще… Не пойму, что происходит. Жили-жили, и вдруг все кувырком полетело, все через голову. – Николаев мучился от своего косноязычия, никак не мог найти верные слова. – Я один раз за угонщиком шел, разогнался километров до ста, не заметил, что асфальт впереди разобран, ремонт, – влетел на булыжники: трясет, голова чуть не отлетает, руль из рук рвет. И не поймешь: то ли по тормозам бить, то ли газу дать, чтоб быстрее проскочить… – Он уныло замолчал. – Авария какая-то…