Андрей Молчанов - Вход в лабиринт

– А Сливкин-то как?..

– Рожденный ползать летит недолго, – донесся ответ. – Из госпиталя на пенсию.

Да, не помогли нашему шустрому шефу ни покровители из мэрии, ни заступники из министерства, ни наблюдатели из администрации. И даже банкиры Гуслинский и Волоколамский, прямые партнеры мэра, коим он так усердно подлизывал их кривые стежки-дорожки. Во всех кругах репертуар Сливкина посчитали исчерпанным, и он отправился на помойку правоохранительной истории. Правда, с набитыми до упора карманами. В том числе внутренними.

Тут было над чем задуматься.

Когда мы вошли в кабинет начальника управления, Филинов, еще не сняв шляпы, уже сидел за столом, разговаривая по телефону спецсвязи.

Положив трубку, указал на меня пальцем.

– Так, – произнес делово. – Товарища представлять не надо. Но поздравить следует. С возвращением в родной коллектив, дорогой.

Раздались робкие аплодисменты.

По всему следовало, что относительно моей персоны Решетовым было спущено положительное указание, стая воспринимала меня за своего и, обнюхав, приветливо виляла хвостами, признавая мою неприкосновенность и нужность.

Далее потянулось совещание, где были намечены жертвы, сроки по передаче дел, распределение персонального транспорта и кабинетов.

Я оставался на прежней должности, как, впрочем, и глава «колбасников» Есин, заручившийся поддержкой администрации. По слухам, за взятку в пару миллионов иностранной твердой валюты.

Начальников же «колбасных» отделов Филинов назначал сам, исходя из личных соображений, обеспечивая тем самым контроль над доходами Есина и, соответственно, точный отмер своей доли от этих доходов, а потому ни малейших ущемлений от навязанного ему подчиненного не испытывал.

Есин взирал на нового руководителя с преданностью и благоговением, как пес на дрессировщика с поощрительной сосиской в кармане. Есину предстояло не только компенсировать инвестиции, но и приумножить в последующих дивидендах их цифру, что требовало времени и свободы. Времени долгосрочного нахождения в выстраданном кресле и неограниченной свободы в правоохранительном творчестве. То и иное зависело теперь от угрюмой персоны в шляпе, восседавшей за начальственным необъятным столом.

Никаких новаций, указаний и критики в дальнейшем ходе совещания не прозвучало. На насиженные места вернулись профессионалы, знающие, что и как делать. К тому же заранее обо всем договорившиеся в кулуарах. Что же касается Филинова, то его персона определялась сложением личностей Решетова и Сливкина с последующим делением полученной психофизической массы пополам. Результат этакой арифметики подразумевал и определенную философию в деятельности конторы. Нам возвращалась прежняя возможность рубить всех подряд без оглядки и стеснений, непринужденно извиняясь за перегибы в отношении избранных, сохранив при этом налаженные направления рэкета и клиентской крышевой базы, выпестованные Сливкиным и находящиеся под попечительством Есина, на его ответственном хранении.

То есть прежних наших принципов, что коли милиция у нас народная, то и финансируется народом, с миру по нитке, менту на погоны, а волка овцы кормят, никто не опровергал. План же по сбору внебюджетных средств в наш фонд, оказавшийся отчего-то к приходу новой власти катастрофически опустевшим, Филинов сокращать не стал.

В общем, ничего бояться не следовало, все уже было…

Выйдя с совещания, я успокоил своих взволнованных переменами оперов, раздал напутствия по текучке и отправился на смотрины уже закончившегося ремонта своей новой квартиры. Перипетии оперативных мероприятий с недавней поры занимали меня, увы, весьма отстраненно. Устал, да и обрыдло все… Корила Ольга: мол, ничего не рассказываешь о работе, да и запас твоих милицейских хохм внезапно иссяк…

Что ей было ответить? Что хохмы произрастают из ситуаций трагичных и грязных? Что работа со временем превращается в рутину по сохранению должности, писанину и выполнение производственного плана? В коммерцию, наконец…

Разве интересует директора завода монотонный процесс обработки болванок? Главное, чтобы процесс шел, рабочим платилась зарплата, болванки убывали по назначению, брак составлял минимальный процент и сходились концы в бухгалтерии. Хотя уместнее было бы мое сравнение с бригадиром команды по прополке сорняков. Среди обычных сорняков попадались и любопытные, невиданных доселе форм, требующие усилий по извлечению их из питательного грунта, выскальзывающие из рук, жалящие и истекающие ядом, с разной глубиной залегания корня, но, как только их увядшая куча отправлялась в компост, поле уже зеленело новыми бодрыми побегами. Некоторые сорняки умышленно оставлялись на месте, ибо глушили своей набранной силой развитие особо активной поросли. К некоторым запрещали прикасаться надзирающие над нами селекционеры, ибо вредные растения приносили им полезный урожай.