Андрей Молчанов - Вход в лабиринт

О делах подведомственных мне отделов Филинов даже не заикнулся, нарочито давая понять о всемерном доверии к моему руководству отписанной мне епархией, куда я и последовал для раздачи похвал, выговоров и всяческих мелких разбирательств.

Забот, как всегда, обнаружилось с избытком. Судебные тяжбы, склоки с прокуратурой, кляузы адвокатов, провалы агентов, включавшие их физическое устранение бандитами, – что поделать, судьба барабанщиков… Разбитая оперативная машина, врезавшаяся в патрульную городскую, утрата по пьянке пистолета и служебного удостоверения… Настоятельная просьба одного из важных для нас стукачей, грешившего продажей героина, приструнить ментов по месту жительства, навязывающих ему для реализации собственный конфискованный товар… Наконец, нестыковка в бухгалтерии по девятой статье оперативных расходов, ибо на контрольную закупку оружия давались рубли, а преступники непременно требовали доллары, операм пришлось идти в обменный пункт, но на следующий день курс американской валюты катастрофически упал, и теперь ребятам на полном серьезе вменяли обвинение в умышленной растрате. Заместитель начальника отдела заказных убийств, вечерком вышедший с помойным ведром во двор, столь усердно вытряхивал прилипшие к его стенкам картофельные очистки, что выронил в бак из нагрудного кармана куртки свой сотовый телефон. Невелика потеря, но утром в баке обнаружили труп какого-то коммерсанта, и теперь подозреваемый ходил по инстанциям, бия себя в грудь и изрыгая запальчивые клятвы под задумчивыми взорами прокурорских следаков.

Н-да-с. Милые, привычные пустяки нашей нелегкой службы.

И еще. Вчера случился юбилей Есина и сопутствующий ему банкет с широким кругом приглашенных. Банкет удался, порожнюю посуду выносили мешками, но двух оперов застукали в генеральском сортире первого зама, располагавшегося возле приемной и оставшегося незамкнутым на ключ, со спущенными брюками, в момент якобы непотребного соития. Велось служебное расследование. Хорошо, опера относились к «колбасникам» и на мой коллектив не упало нечистой тени.

Нововведениями Филинова, грешившего, к удивлению моему, склонностью к метафизике, явились распоряжения о принятии в штат конторы астролога и психолога, оформленных на гражданские вспомогательные должности делопроизводителей. Психологу вменилось в обязанность составить справки по сотрудникам, определяющие их подлинное нутро и пристрастия, а астролог ваял гороскопы, касающиеся оперативных мероприятий, их успешности и надлежащего соответствия ситуации с вовлеченными в нее персонажами.

У данной новации нашлось немало приверженцев, но всколыхнулось управление собственной безопасности, расценившее посвящение гражданского оккультиста в секреты нашей кухни как угрозу вероятного шпионажа.

Выслушав предостережения особистов, Филинов распорядился вести работу с астрологом под их надзором, не отягощая его осведомленность откровенными деталями. Затем, будто бы заразившись флюидами бдительности, повелел уволить конторского парикмахера, заподозрив в нем не то доносчика Сливкина, не то информатора госбезопасности. Парикмахер и в самом деле задавал много излишних вопросов в процессе облагораживания наших офицерских незатейливых стрижек, что и меня подвигало на некоторые неясные подозрения в отношении его витиеватой персоны.

Отделу кадров был спущен приказ об изъятии всех внештатных удостоверений, выданных прошлым руководством своим полезным людишкам: коммерсантам на доверии, журналистам из сочувствующих, отставникам с заслугами. В кадры потянулась очередь с улицы. Принявшим повторную присягу в верности и в материальной полезности документики снисходительно возвращались. Исключением являлись постоянно отирающиеся в конторе директор фонда Абрикосов, удержавшийся, отрезав всех конкурентов, на своей вольной должности, и поставлявший свинину в столовку мусульманин из Баку, бывший тамошний «колбасник». Эти прихлебатели были «внештатниками в законе», прибегая в контору на поклон к новому начальству без промедлений, как старые боевые кони на звук полковой трубы, и зная, ради чего прогибать хребты в кабинетах полицейских динозавров.

На следующий день я был вызван в министерские выси к вступившему в должность Соколову.

Принял он меня дружелюбно, но в гриме надменной начальственной покровительности, с лицом сановным, ответственным, строгим.