Александр Коротко - Лунный мальчик

Я долго не мог опомниться после этого разговора. Когда наконец пришел в себя и проанализировал мою беседу с ним, мне вдруг показалось странным, почему мой собеседник не представился и не назвал свою фамилию. Не припомню, чтобы когда-либо находился в таком дурацком положении. Я попытался себя успокоить, а может, это произошло случайно, просто он забыл назвать себя. Я решил проверить эту версию и обзвонил все телефоны известного мне заведения. Все напрасно. Никто и намеком не обмолвился о разговоре со мной. Все выражали удивление по поводу того, что от них хотят услышать. Я сделал вывод, что идет весьма серьезная игра. Это был не розыгрыш, а хорошо продуманный шантаж. Тот, кто мне звонил, дал четко понять, что, если публикация выйдет с твоей фамилией, газете конец, и что предыдущая история была ничем иным, как предупреждением. Я не мог даже предположить, каким образом тебя втянули в эту историю. Ясно было одно, тебе грозит серьезная опасность. Я начал срочно тебя разыскивать. Чем окончились поиски, ты знаешь. До выхода газеты оставалось два дня. Чтобы как-то тебя защитить, родился приказ и эта публикация.

– Вот оно что, а я и не знала, кого благодарить. Спасибо, что оставил меня без работы.

– Прекрати ерничать. Лучше послушай, – он продолжал говорить, жестикулируя, но меня уже с ним не было.

Я не слышала ни одного произнесенного им слова. Мне вдруг стало скучно. Мой собеседник, которым я столько лет восторгалась, оказался неуверенным, суетливым чиновником от журналистики. За столом сидел совершенно незнакомый человек. Все в нем раздражало.

Как же так? А может, все дело во мне? Не он и не всё вокруг изменилось, а я стала другой?

Я вспомнила свою первую любовь. Мне казалось, что мы никогда не расстанемся. Он был старше меня на два года. Пришло время, и он уехал учиться в большой город. Я не могла дождаться, когда окончу школу и приеду к нему. Писала письма чуть не каждый день. И вот настал момент, когда мы встретились. Перемены, произошедшие с ним, так меня потрясли, что я не знала, о чем с ним говорить и как вести себя. И вообще, что я делаю с этим чужим мне человеком в этом чужом городе? В тот же день я вернулась домой. Больше мы никогда не встречались.

Такие же чувства я испытывала сейчас, сидя за столом со своим бывшим коллегой. Но вечер продолжался, и мне стало любопытно, о чем он так много и увлеченно рассказывает. Я захотела вернуться из своего прошлого, встала из-за стола, протянула ему руку и прощебетала:

– Ну, здравствуй.

Он не сразу понял, в чем дело, но тут же встал – то ли от растерянности, то ли от неожиданности – и скрепил нашу встречу, точнее, мое возвращение, рукопожатием и с нескрываемым удивлением произнес:

– Что все это значит?

Разговаривая, он так разводил руками, что мне показалось, будто он держит каравай с солью. Не желая его обидеть, я сложила три пальца, отщипнула кусочек каравая и, обмакнув в соль, поднесла ко рту. Когда мои челюсти стали интенсивно двигаться, тщательно прожевывая хлеб, он буквально рухнул на стул и, пока я жевала, сидел в полном оцепенении. Я тоже присела.

– Не пугайся. Последнее время со мной такое бывает. Мне показалось, что ты принес мне каравай, и, чтобы тебя не обидеть и не нарушить закон гостеприимства, я отломила кусочек и съела на твоих глазах. – При этом я приблизилась к его лицу и заговорщицки спросила: – Может, я что-то не так делаю?

Он снова замахал руками, огляделся по сторонам и шепотом ответил:

– Нет, что ты, все отлично, – и безудержно расхохотался. И уже сквозь смех: – Ну ты даешь. Вот это да. Ну ты и приколистка.

Теперь мы уже смеялись вдвоем. Нам действительно было весело. В эти минуты мы ощущали себя юными и беззаботными.

Когда волна веселья схлынула, я извинилась за свое ребячество и попросила его повторить, вернее, начать с того момента, когда вышел номер газеты с этой публикацией. Он так посмотрел на меня, что мне показалось, еще секунда, и он запустит в мою голову всем, что окажется у него под рукой.

– Ты что, издеваешься? Я же тебе не клоун-эксцентрик, чтобы между твоими номерами заполнять паузы. Опомнись, в конце концов. Да что ты вообще себе воображаешь? Я больше месяца не нахожу себе места, газета на грани краха, десятки людей, твоих коллег, оказались без работы, а она, видите ли, сидит тут расфуфыренная и ломает комедию, так, словно всю эту историю придумал я сам и не знаю, как из нее выпутаться. Прощай.

Он подозвал официанта и попросил счет.