Жорж Сименон - Побег аристократа. Постоялец

— Именно: 13 января я видела его в последний раз.

Ее каракулевое манто распространяло легкий аромат фиалок, и тонкий носовой платок, который она теребила затянутыми в перчатки пальцами, был пропитан теми же духами.

«На вдову похожа», как выразился секретарь.

Стало быть, все же не вдова или, по крайней мере, определенно не была ею вплоть до 13 января, ибо на это число муж у нее еще имелся. Комиссару подумалось, что эта дама заслуживает вдовства, — странная мысль, с чего бы, кажется?

— Прошу меня извинить, но я не знаком с господином Мондом, я всего несколько месяцев как получил назначение в этот квартал.

И он выжидающе замер, готовый записывать.

— Моего мужа зовут Норберт Монд. Вы, несомненно, слышали об экспортной и посреднической фирме Монда, конторы и склады которой находятся на улице Монторгёй?

Комиссар утвердительно кивнул, впрочем, скорее из вежливости.

— Мой муж родился в том же особняке на улице Баллю, где мы живем и поныне. Он всегда там жил.

Комиссар снова отвесил легкий поклон.

— Ему было сорок восемь лет… Кстати, мне вдруг пришло в голову: он исчез в тот самый день, когда ему исполнилось сорок восемь…

— В день рождения, тринадцатого… И у вас нет никаких предположений?

Надутая мина непреклонной посетительницы без слов возвестила ему, что о предположениях речи быть не может.

— Полагаю, вы хотите, чтобы мы предприняли розыск?

Ее пренебрежительная гримаска могла с равным успехом означать, что это само собой разумеется или, напротив, не имеет для нее абсолютно никакого значения.

— Скажем, вот что… В этот день, 13 января… Прошу прощения, что задаю такой вопрос, но… Не было ли у вашего мужа каких-либо причин желать смерти?

— Ни малейших.

— Его финансовое положение?..

— Фирма Монд, основанная в 1843 году его дедом Антоненом Мондом, — одна из самых солидных в Париже.

— А в спекуляции ваш муж не мог пуститься? Или проиграться? Он не игрок?

Черные мраморные часы на камине за спиной комиссара на веки вечные остановились в пять минут первого ночи. Почему именно ночи, это же могло случиться и днем? Но при взгляде на них почему-то всегда приходила мысль именно о полуночном часе. Рядом тикал громогласный будильник, он-то показывал точное время и находился в поле зрения мадам Монд, но она все-таки снова и снова, выворачивая свою длинную жилистую шею, поглядывала на крошечные часики, висевшие у нее на груди в виде медальона.

— Коль скоро мы исключаем денежные затруднения… У вашего супруга, мадам, едва ли можно предположить наличие каких-либо забот интимного свойства, но все же… Извините, если я вторгаюсь…

— У моего мужа не было любовницы, если вы это имеете в виду.

Есть ли любовник у нее, он спросить не осмелился. К тому же такое допущение было бы слишком неправдоподобно.

— А проблемы со здоровьем?

— Никаких. Он в жизни не болел.

— Хорошо… Превосходно… Очень хорошо… Не могли бы вы описать, как ваш муж проводил время в тот день, 13 января?

— В семь утра он встал, как обычно. Он всегда и ложился, и вставал рано.

— Простите, но… у вас общая спальня?

Сухое, злобное «да» выпало у нее изо рта, будто она держала его в зубах, как камень.

— Он встал в семь и отправился в свою ванную комнату, чтобы наперекор… ладно, неважно… чтобы выкурить свою первую сигарету. После чего спустился…

— А вы оставались в постели?

Еще одно твердокаменное «да».

— Вы разговаривали?

— Он каждое утро говорит мне «до свиданья».

— И вы не вспомнили, что это был день его рождения?

— Нет.

— Так, вы сказали, он спустился…

— Он позавтракал у себя в кабинете. Это комната, где он никогда не работает, но держится за нее. Там большие готические окна, украшенные витражами. Меблирована в несколько вычурном стиле.

Похоже, она терпеть не могла ни пристрастия мужа к готике, ни витражей. Или мечтала о каком-то ином применении этой комнаты, а он упорствовал, сохраняя ее в качестве кабинета.

— У вас много прислуги?

— Чета привратников, но эту работу в основном исполняет жена. Муж — дворецкий. Еще у нас есть кухарка и горничная. Не говоря о Жозефе, это шофер, но он женат и живет отдельно. Я обычно встаю в девять, но сначала даю Розали указания, что делать в течение дня… Розали моя горничная. Она поступила ко мне на службу еще до моего замужества… Второго замужества.

— Значит, господин Монд — ваш второй муж?

— Первым был Люсьен Гранпре, он четырнадцать лет назад погиб в автомобильной катастрофе. Каждый год для собственного удовольствия участвовал в автопробеге «24 часа Ле Мана».