Диана Дэвидсон - Шоколад или жизнь?

— Солнышко, — прервал молчание Брайан. — Как насчет того, чтобы выпить?

— Нет, спасибо. У меня есть маленький сюрприз для Голди. — Один из ее наманикюренных ноготков указал на меня. Визи говорила твердо, но не поднимая глаз ни на меня, ни на мужа. И перед тем как выпорхнуть из кухни, добавила: — Дай знать, когда закончишь приготовления.

Она почти бесшумно поднялась наверх, и только после этого Брайан посмотрел на меня. В его глазах читалось сочувствие.

— А ты хочешь выпить?

— Нет, спасибо. — Мне было жаль его. Но я знала наверняка: после одной — даже самой крошечной — рюмки, с учетом замечания моего бывшего мужа о Визи и Филипе, да еще в ожидании надвигающихся дебатов с парочкой Петтигрю я не смогу отказать себе в попытке утопить свои переживания и во второй рюмке, и в третьей… А там уж и бутылке конец. Это казалось единственно верным решением, и я осторожно добавила (с гораздо большим расположением, чем намеревалась): — Может быть, позже. После вечеринки.

— О! — Он посмотрел на меня, вскинув брови и слегка улыбнувшись. — Ты остаешься?

Во что он пытается меня втянуть? Я наслышана о Брайане Харрингтоне, видела, как он подкатывал к моей инструкторше по аэробике: «А где именно находятся косые мышцы живота, вы не покажете? Прямо на мне, пока я качаю пресс». И: «Ох, я не уверен, что напрягаю именно задние мышцы бедра… Не могли бы вы проверить это руками?»

Остаюсь ли я после вечеринки? Ха. Я не ответила, а только осторожно опустила торт на столешницу. Руки ныли. Пошарив в шкафчиках, я нашла чудесное хрустальное блюдо. На меня накатила волна раздражения. Казалось, он вторгается в мое личное пространство, и не важно, что это была его кухня, а не моя. Чтобы работать, мне нужно быть здесь одной.

— Ну да, я останусь, чтобы прибраться, — невозмутимо ответила я. — У миссис Харрингтон есть какая-нибудь особенная салатница? Мне, и правда, надо работать…

— Ах, конечно! Возможно, она где-то тут. Салатница. — Он не сдвинулся с места и продолжал безотрывно смотреть на меня с многозначительной улыбкой.

Я встала в позу учительницы, недовольной распоясавшимся учеником.

Брайан снова вскинул брови:

— Меня прогоняют?

— Прошу прощения, но работать я предпочитаю в одиночестве.

Он оставался неподвижным, и я начала поиск салатницы.

— Ты ведь встречалась с Филипом Миллером? — Я захлопнула дверцы ящика и коротко кивнула. — Ты не слышала, его сестра говорила, что собирается отдать его тело на благо науки?

Салатница оказалась на холодильнике. Я достала ее и принялась обкладывать бумажным полотенцем:

— Он не говорил мне, что хочет стать донором органов. Если не возражаете, я бы не стала продолжать разговор.

Сказав это, я кинулась выдвигать ящики в поисках столовых приборов.

— Ааа, — протянул он.

Да что с этим парнем? Я испустила выразительный вздох, чтобы дать ему понять: терпение мое на исходе:

— Ну, а теперь что?

— А Сисси Стоун сегодня будет? — улыбнулся он.

— Если я отвечу, вы позволите мне сосредоточиться на работе?

— Разумеется, прелесть моя.

Я подняла торт и быстро подошла к холодильнику:

— Сисси придет.

Я почувствовала, что он приблизился ко мне:

— Торт выглядит безумно аппетитно.

— Кхм… — Я не стала придумывать, что ответить, и локтем открыла холодильник.

Если б я не была так напряжена и сосредоточена, то поняла бы, насколько близко он ко мне подошел. Внезапно я ощутила легкое прикосновение его прохладных губ на своей шее.

Он целовал меня.

Торт выскользнул из моих ослабевших рук на пол.

С оглушительным звоном разбилось хрустальное блюдо. Брызги мусса заляпали пол, а мой торт… Мой восхитительно-безупречный десерт был уничтожен, растоптан, размазан…

— Идиот! — закричала я, дав волю чувствам.

С невозмутимым видом Брайан изучал натюрморт на полу.

— Извини, дорогая, — мягко проговорил он. — Тебе следовало быть осторожнее.

Через мгновение он испарился из кухни. Я огляделась — кажется, в поисках веревки, толстой, которой обычно душат людей. И крикнула ему вслед:

— И что мне теперь подавать на сладкое?

Через двадцать минут от осколков хрусталя и шоколадного месива на полу не было и следа. Я потащилась обратно к Фаркуарам. Надо было срочно приготовить еще что-то.

Надо ли говорить, как я была зла! И вспомнила об Андрэ, моем наставнике в вопросах кулинарии. Когда я практиковалась у него в Денвере, полки в ресторане ломились под тяжестью коробок с бельгийским шоколадом «Кальбо» и африканскими стручками ванили. В начале рабочего дня каждый из его поваров получал по двухкилограммовой пачке масла. Все, что он говорил при этом: «Израсходуйте его». Андрэ настаивал, чтобы с каждой новой партией помадки мы делали также итальянское безе. «Непременно!» — пытался перекричать он рев миксера. А во время обеденного перерыва объяснял: «Позвольте тем, кто сидит на диете, самим отвечать за свою силу воли. Их здоровье не ваша забота, а ваш доход не их проблема». Еще он говорил: «Вы знаете, в чем состоит значение последнего блюда? В том, чтобы его вкус остался как можно дольше и в памяти, и на языке».