Диана Дэвидсон - Шоколад или жизнь?

Я долго еще смотрела на телефон. Зазвонит? Еще один подобный разговор я бы выдержать уже не смогла, да и, скорее всего, моего адвоката на месте сегодня, в субботу, не было. Я приготовила креветочные кнели и разморозила куриный бульон, который привезла с собой при переезде. Это будет первое блюдо. И, наконец, я потратила еще два часа на приготовление огромного торта с шоколадным муссом. Начала с трех шоколадных коржей. Пока они охлаждались, сделала нежный мусс из белого шоколада для первой прослойки — и мусс с добавлением малиновой наливки и черного шоколада для второй. Аккуратно, лучше любого скульптора, слепила коржи, промазав их толстыми слоями муссов. И в довершение намазала торт целиком тонким слоем нежного шоколада. Упаковав все как следует, я двинулась в путь. Пришло время накрывать стол к вечеринке у Визи Харрингтон.

Харрингтоны жили по соседству. В Нью-Джерси к соседям принято ходить пешком. Спускаешься по дорожке от своего дома, идешь по улице — и вверх по дорожке к дому соседей. Но мы в Колорадо. А это означает, что в моем случае до соседей мне придется добираться по крутой дороге от ворот владений Фаркуаров вниз под откос и затем снова в гору, к дому Харрингтонов. Без колес это чистое безумие. Но… Я решила воспользоваться черным ходом, там были вторые ворота с тем же самым кодом, что и парадные. Подняв два тяжеленных короба, я потащилась через заднюю дверь гаража мимо сверхукрепленного бункера генерала, где он хранил взрывчатку. Аккуратно обогнула сад и попала прямо на длинный газон между двумя домами.

С деревьев и кустов неслись крики пернатых. Пожалуй, я хотела бы знать больше о птицах. Филип состоял в местном Обществе имени Джона Джеймса Одюбона [7] Американский натуралист (1785–1851 гг.), орнитолог, автор труда «Птицы Америки». и как-то даже спрашивал, не могла ли бы я организовать им выездной пикник во время одной из их познавательных экскурсий. Интересно, стали бы они есть курицу?

Я присела отдохнуть у ворот на камень, в тени ясеней. Их бледно-зеленые листья ласково шевелил теплый полуденный ветер. Над головой трепетала колибри в сине-зеленом оперении. Внезапно тишину пронзил женский вопль:

— Не понимаю!

Я попыталась разглядеть, что происходит за густой зеленью у соседей, но видела лишь необъятных размеров террасу. Это был подвесной балкон-патио с перилами и изысканной кованой белой мебелью — сплошь романтичные завитки и спирали. На балконе стояли две женщины, и по их позам и интонации я поняла: они крупно ссорятся. Я подалась вперед, чтобы лучше видеть и слышать.

— Не могу поверить, что ты так поступаешь! — возмущался первый голос, высокий, резкий, сердитый. Я поднялась с камня и подобралась к голубой ели. Я вовсе не подслушивала и не совала свой нос в чужие дела (так я сказала себе), просто мне не хотелось смущать воинственных дам своим случайным появлением с начиненными афродизиаками коробами… — Не могу поверить, что ты так бестактно спросила, не оставил ли он тебе что-то!

— Да успокойся же ты! — увещевал второй голос.

Я выглянула сквозь ветки колючей, сладко пахнущей хвои. Элизабет Миллер, скрестив руки на узкой груди, стояла спиной к Визи Харрингтон. Я не видела Элизабет после аварии. Почему она с Визи? И о чем у них спор?

— Прошу тебя! — закричала Визи. — Послушай, пожалуйста! Мы кое над чем работали вместе, и он сказал, что оставит…

— Это ты послушай! — взорвалась Элизабет. — Он завещал свое тело науке, если это именно то, что ты хотела узнать!

Наступила тишина. Я почувствовала себя лишней, хотя и была уверена, что они не видят меня. Одна из них плакала. Я вернулась к камню, подняла короба и поволокла их через кусты и газон обратно к дому Фаркуаров. К тому времени как я наконец оказалась на пороге парадного входа Харрингтонов, я уже начала считать часы до момента, когда мне вернут мой фургончик — этот счастливый миг был назначен на понедельник. Голоса смолкли.

Дом Харрингтонов — смесь штукатурки и стекла с черепичной крышей — представлял собой гибрид испанского колониального и французского провинциального стилей, от чего еще пятнадцать лет назад все здесь приходили в экстаз. Хотя городок в тридцать пять тысяч жителей от любого необычного явления весь как есть приходит в экстаз.

Стук медного дверного молоточка с набалдашником в виде головы койота гулким эхом раскатился по тихой прихожей. На мгновение снова послышались женские вопли. Мою грудь словно зажали в тиски…