Питер Джеймс - Многоликое зло

Он почти не слушал ее, думал о встрече с клиентом во второй половине дня. Это был самый важный его клиент, грозящий перевести большую часть средств в конкурирующую фирму.

Встречи с Марси плохо отражались на его работе, он знал это.

Обычно в 7:30 он уже был на рабочем месте, изучал изменения на рынке и отчеты аналитиков. Дважды в неделю он этого не делал, в результате один клиент возмущен и недоволен.

Он отвлекся от своих мыслей, чтобы еще немного послушать Вана Моррисона и насладиться последними мгновениями рядом с Марси. И тогда он услышал вой сирен. Их было много.

Внезапно зазвонил его телефон.

Перекатившись на кровати, он посмотрел на экран:

— Черт. — Это была Элейн. Он сбросил звонок.

Через несколько секунд телефон зазвонил вновь.

Он снова сбросил.

И опять звонок.

Он повернулся к Марси и прижал палец к губам:

— Это она. Третий раз звонит. Мне лучше ответить, иначе будут проблемы.

Она выключила музыку, и они отчетливо услышали какофонию сирен за окном.

— Привет, дорогая, — произнес он в трубку. — Все в порядке?

Элейн была в панике.

— Ларри! Бог мой, Ларри, с тобой все нормально?

— Конечно! Все хорошо! Замечательно, а почему ты спрашиваешь?

— Ты где?

— В офисе, у меня скоро совещание.

— В офисе?

— Угу.

— Ты в офисе?

— Да, да, в офисе, милая.

В трубке повисла тишина. Затем Элейн закричала, переходя на визг:

— Значит, ты в офисе?

— Да, говорю же. Что случилось? У вас все нормально? Макс в порядке?

— И тебя не ударило по голове?

— Ударило по голове?

— Ты ведь в офисе?

— Да, черт, в своем кабинете!

— И что ты видишь?

— Что я вижу?

— Да, скажи, что ты видишь из своего чертова окна? — настаивала Элейн.

— Вижу голубое небо. Ист-Ривер. Я…

— Ты лжешь! — Она отсоединилась.

Марси повернулась к окну.

— Почему столько сирен? — задумчиво произнесла она, взяла телевизионный пульт и нажала кнопку. Экран ожил, и она переключилась на новостной канал.

Перед ними возникло испуганное лицо репортера с микрофоном в руке, на заднем фоне было здание, которое Ларри сразу узнал. Именно там находился офис его фирмы. На восемьдесят седьмом этаже Южной башни Всемирного торгового центра. Корреспондент еще не видела, как здание за ее спиной рухнуло, сложившись внутрь. Мимо в панике бежали люди, серые от пепла и пыли, некоторые с окровавленными лицами.

— Черт… что… что это?.. — пробормотал Ларри, переводя взгляд на «таг хоер» на запястье, которые точно указывали время и дату.

Сейчас было 9:59 утра 11 сентября 2001 года.

Галерея «Денемпонт» располагалась на Альбемарль-стрит в Мейфэре, где, наряду с соседней Корк-стрит, находятся лучшие художественные галереи Лондона. Та, о которой пойдет речь, специализировалась на работах французских импрессионистов только с безупречной историей, ни один человек во всем Лондоне не знал больше об этом направлении, чем ее владелец — Джеймс Девере Денемпонт.

Желающие продать картины прежде шли к нему, возможно из-за его репутации или самых высоких цен, которые они получали у него либо сразу, либо когда картина была продана — также по рекордной цене. К нему предпочитали обращаться и потенциальные покупатели, зная, что сделка будет выгодной во всех смыслах.

Денемпонт был мужчиной дородным, начинающим лысеть, весельчаком и бонвиваном пятидесяти пяти лет, любителем двубортных костюмов в полоску из магазинов на Сэвил-Роу, рубашек от Тернбулл и Ассер и ботинок ручной работы от Лобб. Галстуки он предпочитал лососевого или огуречного зеленого цвета «Гаррик-клаб», в котором непременно обедал ежедневно в течение рабочей недели. Как и в этот четверг в июне. Он уже собирался покинуть кабинет, располагавшийся над галереей, и намеревался в этот солнечный день прогуляться до Гаррик-стрит через Лестер-сквер, что заняло бы не более пятнадцати минут, когда просигналил селектор. Звонила его секретарша.

— Мистер Денемпонт, в галерею только что вошла дама, которая требует встречи с вами.

— Не могла бы она зайти позже, Анджела? Я собираюсь на ланч.

— Я так и сказала, но мадам ответила, что дело срочное, а днем она улетает в Италию. — Затем она добавила тем тоном, которым говорила в случае, когда дело было крайне важным: — Полагаю, вам необходимо ее принять.