Питер Джеймс - Многоликое зло

— И мне не нужны жалкие пенни, сынок. Минимум шиллинг за этот номер. Так что плати или убирайся!

Род не считал, что за такое стоит платить пенни, не говоря уже о шиллинге — его карманные деньги на неделю. Ему гораздо больше нравились игровые автоматы, один ряд деревянных ящиков с ручками особенно его привлекал. На них были таблички с названиями, например «Дом с привидениями», «Гильотина», «Мир Гулливера и лилипутов». Бросаешь в щель пенни, и за стеклом начинается удивительное действо. Больше всего ему нравился «Дом с привидениями». Крышка гроба медленно поднималась, и появлялся светящийся скелет. Паук падал и опять поднимался по паутине. Распахивались двери, и привидение появлялось, потом исчезало. И опять вспыхивали огни. Это было нечто необыкновенное, похожее на кукольный домик и одновременно на поезд-призрак в миниатюре.

Род никогда не решался зайти в аттракцион «Поезд-призрак» в конце пирса, и все потому, что не раз видел, с какими перепуганными лицами люди выходили после его посещения. Кроме того, он был ему не по карману со столь скромным бюджетом. Билет стоил шесть пенсов, за эти деньги можно целых шесть раз подойти к игровым автоматам.

Однако самым любимым, на который он потратил больше всего пенни, была «Гильотина»!

Он бросал монетку в щель, а потом, словно завороженный, смотрел, как на гильотину ведут Марию-Антуанетту с завязанными глазами, заставляют встать на колени и опустить голову. Через несколько секунд человек приведет в движение механизм, и кровь брызнет в разные стороны, а отрезанная голова упадет в корзину. Потом свет потухнет, и опять станет темно.

Каждый раз Род задавался вопросом, была ли женщина в сознании после того, как голова отделилась от тела, и если да, то как долго? И о чем она, интересно, думала в последние мгновения жизни, когда голова ее лежала в корзине?

Через сорок лет, когда он уже стал взрослым, сменились аттракционы на пирсе и их названия. Деревянные автоматы перевезли в музей недалеко от мола, где их сохранили в рабочем состоянии. Можно было купить мешок монет по одному пенни и в свое удовольствие играть. Он приводил сюда своих детей, но они отнеслись к автоматам равнодушно, им больше нравились компьютерные игры.

Однако его увлеченность так и не прошла с годами. Он сделал блестящую карьеру в должности актуария в Перестраховочной компании, где его природное любопытство было полезно. В его обязанности входило просчитывать и анализировать — это роднило его с букмекерами — возможность возникновения аварий и катастроф. Его задачей, например, было рассчитать, какова вероятность осадков в определенный период в конкретном районе. В некоторых регионах на юге Англии, хотя страну и принято считать дождливой, осадки случаются лишь девяносто четыре дня в году, правда, он установил, что в некоторые дни дождь идет двадцать четыре часа в сутки.

Некоторые друзья считали его ненормальным, буквально одержимым фактами и статистикой, но он любил свою работу. Ему нравилось доказывать ложность высказывания: «Ни один человек на смертном одре никогда не скажет: «Жаль, что я не проводил больше времени на работе».

— Я бы так сказал, — гордо заявлял он, бывая с приятелями в пабе или на вечеринке.

И это было истинной правдой. Род любил свою работу, любил по-настоящему. Факты и статистика были его жизнью; они вдохновляли, не давали скучать.

Он всегда все анализировал, любил разбирать на составные элементы, любил открывать людям то, о чем они не имели понятия, — например, какой самый опасный способ передвижения, каковы шансы каждого умереть от определенной болезни или сколько вы вероятнее всего проживете, если достигли пятидесятилетия.

Это всегда выводило из себя его жену, Энджи.

— Господи, ты хоть когда-то испытываешь чувства? — часто спрашивала она его.

— Чувства — штука опасная, — отвечал он, и это злило ее еще больше.

Для Рода это были не пустые слова, он действительно в это верил.

— Жить вообще опасно, дорогая, — любил повторять он, желая ее успокоить. — Отсюда никто не уйдет живым.

Однажды на вечеринке он поведал о своем детском восхищении автоматом с гильотиной. Сидевший напротив него друг, нейрохирург Пэдди Махони, сказал, что смог установить: после казни на гильотине человек остается в сознании около двух минут. Или девяносто секунд? Род не запомнил точно, хотя в данный момент это было весьма актуально, поскольку еще несколько секунд назад он писал сообщение своей любовнице Роми, а сейчас, подняв голову, видит, что автомобили впереди него на трассе М-4 застряли в большой пробке.