Следом пришло удивительное понимание, до которого даже знаменитый чародей, повидавший, кажется, всё на свете, додуматься не может. Человек влюблённый видит во всём мире только предмет своей страсти, других женщин для него попросту нет. А человек по-настоящему любящий прекраснейшим образом может любоваться другими женщинами и признавать их высокие достоинства, ибо любимая превыше всего, и прочие, как бы хороши они ни были, ей не соперницы. Даже Люца со своим великим даром окажется бессильна. Напугать может, а увести Граца — да ни в жизть!
— Ташинька, самовар без тебя закипит, — сказала Наша. — Сходи за девочками, что им в ухоронке зря сидеть. А вы, девчата, пробегитесь по деревне, скажите мужикам, чтобы из погребов вылезали. Отошла беда.
Через минуту в горнице остались только Наша и Дана с Грацем.
— Что, Даночка, — произнесла бабка Наша. — Ты с ним уходишь?
— Ухожу, — поникнув головой, ответила Дана.
— Что ты, словно виноватая? Нашла свою судьбу, так иди. Давай, собирайся, а я покуда с твоим суженым поговорю.
Дана вышла в сени, откуда лесенка вела в верхнюю светёлку, где ютились старшие девушки. Грац остался наедине с Нашей.
— Тётушка Наша, — спросил он, — Здесь, что же, у каждой девушки чудесный дар?
— Девчонок бездарных не бывает, — со странной усмешкой ответила знахарка. — Главное увидеть, к чему у девоньки душа лежит, и не затоптать дар, а вырастить, как цветок в саду растим. Есть у меня девочки с зелёной рукой, садовницы, огородницы. Ташенька, болтушка, любую ссору развести может, самых злых врагов помирить. Не вышло бы у Люци с чародеем управиться, я бы вдвоём с Ташей к нему вышла; одна Таша маловата ещё. Зика раны умеет заговаривать, кровь остановит, даже если боевая жила перебита. Всяких девчонок у меня есть, а ты пришёл и лучшую забираешь. Жалко, но тут не поспоришь — выросла, так должна уйти.
— Мы ещё в гости придём, — пообещал Грац. Он порылся в котомке, вытащил ажурный серебряный шарик. — Как нужен буду, шарику шепни, я услышу, прилечу, помогу, чем сумею.
— Спасибо, — поклонилась Наша, — хотя лучше, чтобы не пригодилось.
Наша замолкла. Молчал и Грац. Он хотел спросить, какой же дар у Даны, раз сама хозяйка считает Дану лучшей из девушек, но в то же время совершенно не хотелось этого спрашивать. И Грац спросил не то, о чём думал:
— Как с Люцей быть? Дар любви — это проклятие, а не дар, как она с ним жить будет? Может не стоило этакое растить?
— Дар любви, говоришь? Нету у Люци такого дара, у неё дар влюбления. Девка большая, самая взрослая из тех, что со мной живёт, а её ещё школить и школить, чтобы она своим даром научилась ни себя, ни других не калечить. Научится, я знаю. А настоящий дар любви у твоей Даны. Да ты и сам это поймёшь.
— Уже понял.
— Ещё не понял. Настоящая любовь у вас впереди.
Дана с узелком в руках появилась в горнице.
— Видишь, — повела рукой Наша. — На сборы три минуты, и всего добра — в платок увязать. У моих невест сундуков с приданым нету.
— И не надо, — сказал Грац, взяв девушку за руку.
— Теперь слушайте, — строго велела Наша. — В город вам идти не с руки, там сейчас неспокойно, но и в болото лезть не след. Пойдёте сосняком до Корчи, Дана дорогу знает. На Корче орешник растёт, туда по осени отовсюду ходят, а значит, оттуда тропы во все стороны бегут. Выбирайте нужную и идите. А я вас в гости жду через год, с внучонком. Охота на внучонка посмотреть.
— Непременно будем, — кивнул Грац. Он хотел спросить: «Тётушка Наша, а у тебя-то какой дар?» — но промолчал. Зачем спрашивать, и так всё ясно. Вместо этого сказал:
— Спасибо, тётушка Наша.
— Так и ступайте в добрый час, — большуха шагнула к дверям. — Счастья вам пожелать? Так оно у вас и так будет полной чашей.
Девушка Бонда
Сергей Фомичёв
Сергей Фомичёв
15 декабря 1966 г.
За окном сменяли друг друга заброшенные станции, полустанки, пролетали вымершие деревни и городки. Проносились поля, заросшие уже даже не бурьяном, а настоящим молодым лесом. Только ближе к мегаполису стали попадаться виллы и целые дворцы. Чиновники и олигархи предпочитали поместья в английском стиле — огромные газоны под стать вечно пустующему пространству империи.
Алексей улыбнулся отражению. Тридцать два года, тридцать два зуба, тридцать два миллиона оборотного капитала.
Ему не на что было жаловаться. Бизнес шёл в гору. Фирма процветала. Небольшой коллектив скорее друзей и партнёров, чем начальников и починённых. Едва осмотревшись в серьёзном бизнесе, они увели жирный контракт из-под носа такого зубра как «Параллакс». В деловом мире сделка стала маленькой сенсацией. Используя ажиотаж, они подсуетились, вывели фирму на IPO, и с тех пор её акции прочно держались в зелёной зоне. Если бы за лучший стартап в кинобизнесе давали «Оскара», Алексей мог бы, пожалуй, претендовать на статуэтку.
Читать дальше