Екатерина Островская - Исповедь без прощения

– Так, может, с ним разобраться?..

– Угомонись! Мы пока не знаем, кто стоит за этим адвокатом и за Шеиной тоже. Она девица смазливая – вполне вероятно, что у нее может быть солидный покровитель, а потому надо действовать наверняка.

Карнаухов наклонился и достал из нижнего ящика небольшой полиэтиленовый пакет, обмотанный скотчем, и положил на стол перед Мошкановым.

– Учить тебя не надо. Во время проведения обыска мы отвлекаем внимание подозреваемой, заводим ее в ванную, зовем туда понятых, чтобы наблюдали за законностью проведения обыска, а ты кладешь пакет в шкаф под белье или еще куда. Понял?

– Разумеется. Не впервой. А что здесь?

– Амфетамины. Килограмм с лишним. Только по этой статье она пойдет лет на семь как минимум при самом хорошем адвокате.

– Двести двадцать восьмая, часть три, – обрадовался оперуполномоченный. – Только что с соседом этим?

– Так мы и его к какому-нибудь делу притянем, – с улыбкой шепнул майор. – Не переживай, все свое получат. И ты вместо увольнения получишь звание капитана и денежную премию.

Даша в сопровождении двух следователей вышла из лифта и подошла к дверям своей квартиры, где их уже поджидали та же пожилая пара соседей-понятых и уже знакомый ей участковый.

– Прости, дорогая, – шепнула соседка, поравнявшись с ней, – мы не хотели идти, но у нас долг за квартиру три месяца… И участковый тоже давит, – она кивнула на Салганова.

Тот, заметив, сурово проговорил:

– Вы выполняете свой общественный долг. Никто вас не принуждал.

Подошел тяжело дышащий Мошканов, который поднимался на шестой этаж пешком.

– Ну, – кивнул девушке старший следователь, – открывайте дверь. Ордер был вам предъявлен.

Даша заглянула в сумочку, хотя знала, что ключей там нет. Порылась для вида в кармане дубленки, а потом поднесла раскрытую сумочку к лицу Карнаухова и невинно улыбнулась:

– У меня нет ключей.

– Как это нет! – возмутился участковый. – Поищите получше, или придется слесаря из управляющей компании вызывать, чтобы квартиру вскрыл.

Тут щелкнул замок, дверь отворилась, и на пороге появился Хворостинин с котенком на руках.

– А я слышу, шумит кто-то, – сказал он и улыбнулся Даше, – привет, родная. Как ты? Насовсем вернулась?

Она пожала плечами.

Дмитрий шагнул, обнял ее и коснулся губами щеки:

– Держись, скоро все закончится.

На душе потеплело, но насладиться моментом ей не дали.

– Пропустите в квартиру! – приказал Карнаухов.

Дмитрий послушно посторонился. Все вошли внутрь, последним на всякий случай переступил порог старший уполномоченный уголовного розыска.

Хозяйке тут же предложили добровольно сдать все предметы, не подлежащие хранению: оружие, наркотики, а также не принадлежащие ей предметы антиквариата, золото, ювелирные изделия и крупные суммы денег.

– Ничего такого у меня нет, – ответила Даша, – по крайней мере, вчера не было. Вы сразу скажите: что вы ищете?

– Что надо! – ответил участковый Салганов и покосился на старшего следователя.

– Приступайте! – приказал Карнаухов.

– Минуточку! – остановил полицейских Хворостинин. – Я требую, чтобы вы и меня включили в состав понятых. Я слышал, как этим уважаемым людям угрожали судебными приставами, а потому есть подозрение, что это не что иное, как давление на свидетелей.

– Это невозможно, – возразил майор юстиции. – Потому что вы знакомый подозреваемой, а может быть, даже соучастник.

– Но покуда мне не предъявлено никакого обвинения и в родственных связях с Дарьей Александровной я пока не состою, – подмигнул он девушке, – я требую, чтобы мне дали возможность выполнить свой общественный долг и проследить за законностью процедуры досмотра квартиры.

Карнаухов подумал и недовольно кивнул Салганову:

– Капитан, перепишите его паспортные данные и пусть присутствует. И убедится, что мы служим закону, а не личным пристрастиям.

Обыск начался, квартиру осматривал второй следователь, который уже был тут однажды и поспешно удалился в прошлый раз, когда Мошканов начал размахивать пистолетом. Сегодня помощник Карнаухова прихватил фотоаппарат и даже сделал несколько снимков. Когда развернули стоящие у стены картины, следователь сфотографировал одну из них. И даже высказался:

– Ничего такая.

На картине была изображена девушка, стоящая у распахнутого настежь окна мастерской, она кормила голубей. Голубей было много, в окно било ослепительное солнце, а за птицами наблюдала обезумевшая от весны кошка. На девушке была коротенькая шелковая ночнушка и ничего больше…