Станислав Родионов - Опасная любовь. Засекреченный пикник

Я вспомнил, что мною не допрошена гражданка Мамадышкина, подруга этой пропавшей…

В дверь постучали вежливо, но настойчиво. В таких случаях не отзываюсь: всё равно войдут.

И вошёл — испанец, высокий и статный. Куртка тёмной блестящей кожи и той же кожи широкополая шляпа. Из-под неё вырывался на спину пушистый веер чёрных волос. Высокие сапоги и мощные цокающие каблуки. Человек из вестерна.

— Терский, — как-то широковещательно представился он.

— Ага, — согласился я.

— Меня направила милиция.

— Садитесь, и ваш паспорт.

— Только что прилетел из Таиланда.

— Один? — перешёл я прямо к делу.

— A c кем было нужно?

— Ну, хотя бы с Мариной Лиановой.

Он улыбнулся вопросительно, а я молчал отрицательно. Его перемолчал я. Он вздохнул:

— Маринина мама рассказала… Но почему решили, что её дочь улетела со мной?

— Вы же дружили…

— Знаете, ехать в Таиланд со своей женщиной — то же самое, что идти в баню с ведром воды.

— Э, в смысле?…

— Сексуальность витает в воздухе. Крохотные миниатюрные тайки… Отдыхающие говорят так: здесь можно делать всё, что мама запрещала. Я видел отель, где все ходят голые и никаких мужей-жён: всё общее…

— Занимательный отель.

— По-моему, туда съезжаются не отдыхать, а трахаться. Про гибель Содома и Гоморры знаете? Я считаю, цунами, которое накрыло побережье, — это расплата за грехи…

Меня удивило, что он переживает за моральный облик Таиланда и ничего не спрашивает о пропавшей Марине. Тогда спросил я:

— Артур, а исчезновение подруги не трогает?

— Нет.

— Почему же?

— Ещё не встречался с Антониной Мамадышкиной. Она должна что-то знать.

— А почему не встречался?

— Её нет дома.

Я верил ему, потому что на открытом лице ни намёка на фальшь. Только удивляла его уверенность, что с Мариной ничего не случилось. Уповал на Антонину.

— Артур, когда Марину видел в последний раз?

— В аэропорту провожала меня.

— Переписывались, перезванивались?

— Я улетел на слишком малый срок.

В молодости над сочинением вопросов не задумывался: вылетали прямо-таки готовенькими. Сейчас замешкался. Надо спросить об их отношениях: слова о любви и дружбе не шли с языка, как молодёжью не жалуемые. Интим, бой-френд, сожительство…

— Вы с нею… того? — нашёл я выражение посовременнее.

— Нет, не трахались.

— Чего ж так?

— У меня к Марине серьёзное отношение. Хочется всё сделать не по-современному, а в классическом стиле. Благословление родителей, венчание, розы, первая брачная ночь…

— Неплохо, — одобрил я. — Расскажи о Марине.

— Вам для чего?

— Чтобы скорее её найти.

Он, видимо, не уловил связи её образа с розыском. Прямой связи и не было: мне захотелось побольше узнать о девушке, которая удостоена романтической любви.

— Ну, Марина любит читать…

— Дамские романы?

— Презирает их. От Марины пахнет цветущим тропическим лесом.

— Наверное, подаренными вами духами, — предположил я, не представляя запаха тропического леса.

— Никогда духи не дарю.

— Почему?

— Худой тон. Во Франции это считается намёком на интимные отношения.

— Не знал…

— Марина очень любит кошек.

А почему он не снял шляпу? Не лысый, не плешивый… Или у него парик? Я сижу лицом к двери и спиной к окну. Терский сидит спиной к двери и лицом к окну. Ага, его лицо отражается в стекле, и он любуется своим чётким испанским фейсом. В шляпе.

— Артур, у тебя есть версии её исчезновения?

— Никаких.

— Могла она увлечься парнем и последовать за ним?

— Нет, — рубанул он мгновенно.

— Потому что любит тебя?

— Не только.

— Тогда почему же?

Он, отвечавший без запинки, перестал любоваться собой в стекле и молчал. Разве я задал трудный вопрос? Ответил он вопросом тоже для меня трудным:

— Господин следователь, Марина не эротична.

— Это, значит, как?

— Вы не знаете, что такое эротика?

— Нет, — признался я, поскольку мне легче было понять, что такое любовь; но чтобы он не подумал обо мне уж совсем худо, добавил: — Наверное, эротика есть среднее меж любовью и порнухой.

Артур снисходительно улыбнулся тонкими сухими губами:

— Эротика — это, в сущности, фантазия. Человек настолько эротичен, насколько возбудима его фантазия. Одному надо увидеть женщину обнажённой, другому хватит мочки её уха.

— А секс?

— Это заключительная вспышка.

— Запищу, — пообещал я.

— Что запишете?

— Про мочку уха.

— В протокол?

— Нет, себе на память.