Яна Темиз - Голубая роза

«Все дело в том, с кем собираешься провести вечер – вот и вся премудрость. А не в том, что сумерки мне не нравятся сами по себе. А что, если предложить ей выйти за меня замуж?» – Кемаль быстро отогнал эту почему-то испугавшую его мысль.

Сначала надо найти убийцу.

Чтобы Айше не боялась, если на лестнице погаснет свет, не вздрагивала от телефонных звонков, не подозревала брата или подругу, что они подсунули ей эту бумажку с телефоном. Но, похоже, кто-то принял меры, чтобы этим убийством полицейские занимались, не слишком усердствуя. Что само по себе наводит на определенные размышления. Например, что в деле так или иначе замешано влиятельно лицо. Весьма влиятельное. Или денежное. Что одинаково может указывать на господина Алтынеля или господина Октая. Или, при некотором напряжении фантазии, на господина Мехмета – у него тоже могут быть связи, а у его жены, кажется, есть приличные деньги.

Когда он подъехал к дому номер десять, который был теперь для него домом Айше, от сумерек не осталось и следа: темнота полностью овладела городом. Окрасила черным море, небо и горы. И только люди упорно боролись с тьмой, зажигая фонари на автострадах, освещая скверы и дворы, включая люстры и торшеры.

Сияли ярко освещенные окна Фатош и Орхана; рядом нежным голубым светом слегка выделялось окно гостиной Айше: «Лампа с девушкой», – подумал Кемаль; на третьем этаже светились кухня и детские, а гостиная была темна, как и все окна Дениз; у Мерием была обитаема маленькая угловая комната; в большой квартире русской Кати света не было совсем («уехала-таки в Анталью? спит? гуляет?»); у Софии светились кухня и гостиная; и бело-голубым мертвенным светом сверкала большая витрина аптеки.

Соседний дом, окруженный горящими фонарями сквера, казался мрачным черным кубом, и все, в том числе и Кемаль, продолжали жить так, словно никакая девушка не умерла в этом темном доме страшной неожиданной смертью.

Из-за двери Айше слышались голоса и что-то похожее на плач, но слов разобрать было невозможно. Голоса были женские. Кемаль секунду поколебался: позвонить ли немедленно и прервать эту, возможно, тяжелую для ее участниц сцену, или постоять и послушать, получив, может быть, полезные сведения. Мужчина в нем быстро взял верх над профессионалом, и, уже нажимая кнопку звонка, он успел подумать: «Я понял, почему ничего не понял!», – и усмехнуться собственной неуклюжей формулировке.

А понял он, что за дверью говорят по-английски.

– Добрый вечер, господин Кемаль, – кажется, она обрадовалась его приходу. Видно было, что плакала не она. – О, вы действительно принесли торт? Спасибо. У меня Катя, она… немного расстроена, и мы сейчас будем пить чай с вашим тортом. Проходите.

Кемаль надел тапочки и вошел в голубой сумрак гостиной.

Русская соседка сидела в кресле и приветственно улыбнулась новому гостю, но следы слез и волнения были так заметны на ее лице, что улыбка не могла бы никого обмануть. Но Катя, похоже, не намеревалась обманывать:

– Извините, сейчас я приведу себя в порядок. Айше сказала, что вы что-то принесли, да? Я не поняла что… вот это? – она указала на коробочку, которую Кемаль бережно держал в руке. Он не то что забыл о своей голубой розе, но не знал, удобно ли дарить ее при посторонних, и так и вошел с ней в гостиную, не показав Айше.

– Нет, Айше имела в виду не это, а торт. Я принес торт к чаю, – медленно подбирая английские слова, ответил он.

– А это что? Ой, я, наверно, невежливо поступаю? Это какая-нибудь улика? Муж считает, что я до неприличия любопытна. Он всегда говорит: “Curiosity killed the cat” * . А у нас по-русски знаете, как говорят? Не про кошку, а про любопытную женщину: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Варвара – это имя такое, как… Барби, Барбара.

Кемаль видел, что пустая болтовня ей помогает. И хотя сначала он был разочарован, что застал Айше не одну, сейчас он с удовольствием стал поддерживать разговор с молодой женщиной, почувствовав себя свободно и раскованно, потому что присутствие Кати исключало возможность каких-то слишком сложных диалогов с Айше.

– Нет, это не улика. Это голубая роза, – он осторожно приоткрыл коробочку. – Вот… попалась случайно… А вы с мужем всегда говорите по-английски? Вам обоим, наверное, трудно?

– Теперь мы с ним вообще ни на каком языке разговаривать не будем! Хватит с меня ваших сумасшедших турецких нравов! Ой, Айше, иди скорее сюда! Смотри, какая прелесть! Очень красиво! Где вы это взяли?

Айше почти вбежала в комнату с огромным ножом в руке.