Наталья Андреева: Любовь и смерть. Селфи

– А она ненавидит весь мир?

– Это что-то ужасное, – Игорь опять поежился. – Сначала я ее пожалел. Особенно, когда узнал о ее трагедии. Без пяти минут чемпионка, травма на ровном месте, бесконечные операции, больницы… Я тогда с переломом лежал. Проходил период реабилитации. У нее нога, у меня нога, общая тема для беседы: как лечат, кто врач, плохой или хороший, когда выпишут. Так и сошлись. Она очень хотела замуж, я это понял. Чтобы все было, как у людей. Я, что называется, подвернулся под руку. Она говорила: «Я сделаю из тебя человека». Как я потом понял, человек в ее понимании это тот, кто много зарабатывает. Она меня постоянно спрашивала: «Почему ты еще не начальник?» При этом она ругала всех своих знакомых. Каждый вечер у нас проходил одинаково. Я возвращался с работы, Клавдия накрывала на стол, а когда я садился ужинать, задавала свой неизменный вопрос: «Как у тебя на работе и когда ты, наконец, станешь начальником?» Выслушав отчет, начинала разбирать по косточкам своих подруг. Особенно доставалось Оксане.

– Почему именно Оксане?

– Она ведь многого добилась. Стала чемпионкой в отличие от Клавдии. Удачно вышла замуж. За богатого. Открыла свой фитнес-клуб. Клавдия, когда говорила об этом, буквально лопалась от злости. «Оксанка деньги лопатой гребет. А ведь бездарность! Ее даже в солистки не взяли! Команда на медаль вытянула! Тоже мне, чемпионка!» Насте тоже доставалось. «Подумаешь, бухгалтерша! А мужик у нее пьет! Дочка рохля, страшная, как смерть».

– Марина вовсе не такая, – возразила Люба. – По-своему даже интересная женщина.

– Послушать Клавдию, так все, кроме нее, уродки, – усмехнулся Игорь. – «Вот я была красавица! – постоянно твердила она. – И если бы не травма…» Дальше начинался подсчет несуществующих трофеев. Что было бы, если бы она, Клавдия Кириллова, не получила ту роковую травму. «Это меня сглазили завистники, не иначе», – усмехнулся Игорь. – Она винила в своем несчастье абсолютно всех. Плевалась ядом во все стороны. Меня хватило на десять лет, – он тяжело вздохнул.

– У вас просто ангельское терпение, – похвалила Люба. – Но ведь ваша бывшая жена – хорошая мать? Нанимает Маше репетиторов, покупает ей дорогие вещи. Можно сказать, Клавдия живет ради дочери.

– Ради себя она живет, – вырвалось у Игоря. – Это она так вкладывает деньги. Я сколько раз слышал: «Учись, Машка, и помни, кому всем обязана. Институт окончишь – на хорошую работу устроишься, денежную. И будешь меня кормить. Зря я, что ли упираюсь? Еще бы мужа богатого нашла, не такого, как твой отец». Я знаю, что Клавдия внимательно следит, с кем из парней встречается Маша. Все они проходят жесткий кастинг. Пока еще ни один Клавдии не угодил. Я это от дочери знаю, она мне часто звонит. Я чувствую вину перед Машей, но поверьте, не мог я так больше. Ну не мог… – он тяжело вздохнул. – Я бы и дальше терпел, если бы не один случай. У Маши в классе мальчик подорвался. Что-то они там намешали с другом, нахимичили, и произошел взрыв. Оба остались живы, но мальчик ослеп. Это ведь такая трагедия! Мать от горя почти помешалась, стали искать хорошего врача, собирать деньги на операцию. Мы, родители тех детей, кто учился с ослепшим мальчиком в одном классе, по очереди дежурили в больнице, помогали выхаживать инвалида, поддерживали его мать, надеялись. Все жалели несчастных родителей, сочувствовали им. А вы знаете, как отреагировала Клавдия?

– Как?

– Вечером, как всегда, накрыла на стол, и презрительно сказала: «Он всегда был идиотом. В пятом классе залез на дерево, и его оттуда снимали пожарники. И мать у него дебилка. А папаша денег нахапал, скоро под суд пойдет». В семье горе, ребенок стал инвалидом, ослеп, а Клавдия, вместо того чтобы посочувствовать, фактически позлорадствовала! И тут уж я не выдержал. У меня словно глаза открылись. С кем я живу?! Как я могу это терпеть?! Я тут же собрал свои вещи и ушел. Пожил немного на даче, в доме без всяких удобств, по два с половиной часа в один конец ездил на работу. Но даже это было лучше, чем жить с Клавдией. А потом я встретил Олю. В электричке. Случайно разговорились. О предстоящем дачном сезоне, о связанных с этим хлопотах. Оля тоже была несчастна и одинока, пожаловалась, что без мужчины тянуть и дом, и дачу трудно. А бросить жалко, от родителей досталась. Теперь вот, живем вместе, Мишу растим, – он тепло улыбнулся. – А свою дачку я продал, все деньги Клавдии отдал. Я ведь перед ней виноват. Хоть чем-то помочь.

– А Машу не жалко?

– Я ведь не могу забрать у Клавдии ребенка, – Данилов развел руками. – И потом: Маша хорошая девочка. Она больше похожа на меня, чем на мать. И внешне, и по характеру, Конечно, Клавдия портит мою дочку своим так называемым воспитанием. Постоянно говорит: «Учись, а не то так и будешь всю жизнь кричать: свободная касса!» Не исключаю, что Клавдия говорит и так: «А не то будешь, как твой отец, неудачницей».