Ян-Филипп Зендкер - Шепот теней. Пробуждение дракона. Книга 1

Его рабочий день начинался в пять утра. В Гарварде Тан научился обходиться четырьмя часами сна. Оставшееся после семинаров время он проводил в университетской библиотеке, где глотал книгу за книгой, насколько позволял его английский. Он читал о Гражданской войне в США, эпохе «баронов-грабителей» и Великой депрессии. Изучил, помимо экономических наук, курс философии, истории и литературы.

Пятиминутный сон в перерывах между парами мог восстановить его силы. Студентов восхищала эта способность китайца. Тан впадал в сон где угодно – в столовой или в библиотеке, – уронив голову на руки. И тогда ничто на свете не могло помешать его отдыху. Американцы уважительно, хотя и не без опаски, косились на чудака, одержимого тягой к знаниям. Но как ему было с ними объясняться? Разве поймет сытый отчаяние голодного? Тридцать лет, да это полжизни!

На каникулах автобусом компании «Грейхаунд» он успел объехать почти все американские штаты. В одной из кофеен в городе Бьютте, штат Монтана, он по неосторожности опрокинул пластиковый стакан с холодным чаем и в ту же секунду понял: наконец он нашел то, что так долго искал. «Сделано в Китае» – стояло на пластике. Впервые за все время пребывания в Америке Тану бросилась в глаза изготовленная на его родине вещь. Почему эти пластиковые стаканы не делают в Техасе, Флориде или Калифорнии? Потому что в Китае это обходится дешевле, несмотря на все транспортные расходы. Но что верно для пластиковых стаканов будет верно и в отношении игрушек, а также резиновых сапог, штанов, рубах, свитеров… И даже – хотя и, возможно, не сразу – телевизоров, автомобилей, телефонов, холодильников. Ведь продукт, как учил руководитель одного из семинаров по истории экономики, в конце концов будет изготовляться там, где его производство обходится дешевле всего. Это сам собой разумеющийся факт, нечто вроде того, например, что вода всегда течет под гору, а не наоборот. Законы экономики не менее объективны, чем законы природы.

Но когда однажды в столовой Тан поделился своими идеями с сокурсниками, его подняли на смех. Где, в Китае? Телевизоры из Китая? То есть оттуда, где их практически нет? Что еще, телефоны? Но в Китае их один на десять тысяч жителей. Автомобили? Американцы давились от смеха и хлопали себя по ляжкам, как будто в жизни не слышали более веселой шутки. Китай не производит и шести тысяч автомобилей в год. Тан, должно быть, сошел с ума. Можно, конечно, предположить, что когда-нибудь все это будет изготовляться в Мексике или в Бразилии. В Индии, наконец, но не в нищем же коммунистическом Китае!

И как они только могли смеяться над ним и его идеей Китая как мировой фабрики? Там один миллиард триста миллионов голодающих ждут своего шанса. Зачем же закрывать глаза на очевидное? Американским студентам явно не хватало воображения. Или это он чего-то недопонимал? И тогда Тан почувствовал, что первые тридцать лет его жизни не прошли даром, как он полагал до сих пор. И пусть в годы культурной революции он часто пропускал школу и до того, как попал в США, не имел ни малейшего представления ни о юриспруденции, ни об истории экономики, он хорошо усвоил за это время важные уроки жизни.

Что они знали о его стране? Этот их смех лишь подтверждал все преимущества Тана. И не перед его нищими соотечественниками, нет. Перед этими молодыми людьми и девушками из городских особняков и загородных вилл. Тан хотя и постепенно, но уже начинал проникать в их мир, его же страна по-прежнему оставалась для них белым пятном. Они не представляли себе, насколько голодны крестьяне его родины, просто не могли себе этого представить. И в этом не было их вины. А Виктор Тан оставался для них пришельцем с другой планеты, даже если обедал с ними в одной столовой и носил такие же синие джинсы, трикотажную футболку и бейсболку. Даже если умел не хуже их поджарить на решетке свиные ребрышки и знал, кто такой квотербэк. Он был не отсюда и не мог стать здесь своим при всем желании. Он гость далекой страны, голодной и на многое способной в своем отчаянии. Это отчаяние и голод довели его до Гарварда, до этой студенческой скамьи, и, вне сомнения, поведут дальше. Туда, где уже над ним никто не станет смеяться.

Этот смех по временам до сих пор отзывался у Тана в ушах. Когда он просматривал последние сводки торгового баланса между США и Китаем и ежемесячный рост продаж «Катай хэви метал».

В Гарварде Тан задержался на четыре года. После положенных двух лет обучения ему дважды продлевали стипендию, несмотря на возраст. В начале лета 1989 года он собирался отбыть домой. В это время в Пекине, на площади Небесного Спокойствия, начались студенческие волнения. И пока Тан автобусом путешествовал по Арканзасу, правительство Китая ввело чрезвычайное положение. В столицу вошли подразделения Народной армии, по главному проспекту покатили танки. В это время Тан был в Лос-Анджелесе и любовался просторами Тихого океана, по другую сторону которого лежала его неспокойная родина.