Яна Темиз - Золотой день

– Вот и славно, давай-ка сюда, – Гюльтен протянула свободную руку за телефоном, и Азизу вдруг почему-то захотелось спросить, куда она дела таблетки, ведь только что она держала их в руке, а он и не заметил, как она их убрала.

– Зачем? – тупо повторил он, додумывая мешающие вникнуть в ситуацию мысли. – Телефон-то тебе зачем?

– Многовато вопросов. Давай телефон, и пошли, – она снова кивнула в сторону лесенки. Странно как кивнула, подумал Азиз, так что глаза, не отрываясь, смотрели на него. Он протянул было телефон, но тот вдруг зазвонил, и они оба вздрогнули. Или ему это только показалось, и вздрогнул он сам, а такие, как она, никогда не вздрагивают?

Ее свободная рука, оказавшаяся неожиданно сильной, сжала его запястье, но он успел нажать кнопку приема.

«Кемаль» – сказали загоревшиеся буквы.

– Эниште, ты где? – сказала спасительным голосом уже почти выпадающая из его руки трубка.

– Заткнись, – сквозь зубы промычало чудовище, которое он совсем недавно принимал за скромницу и умницу.

– Чердак, скорее, чердак! – наклонившись к оказавшемуся уже в руке Гюльтен телефону и сморщившись от боли, крикнул Азиз. Надо сказать, в каком доме этот проклятый чердак, пронеслось у него в голове, но Гюльтен размахнулась и швырнула его последний шанс в чердачное окно.

– Теперь быстро, – приказала она.

Айше не находила себе места.

Она не поняла, куда и почему так сорвался муж, и чувствовала себя неуютно. Во-первых, она не могла понять, беспокоиться за него или не стоит, и, конечно же, беспокоилась. Вроде бы не было ничего опасного в том, чтобы продолжать следить за сделавшимся вдруг таким подозрительным и непонятным Азизом, но ведь уже ночь, и такая погода, и почему он так заторопился?

Во-вторых, ее раздражало, что она ничего не поняла. Если Кемаль действовал так решительно, значит, он что-то понял? Но что? Он упомянул какой-то дом – не тот ли, где жили Семра и ее подруги? И почему он не вызвал никого из своих? Или он это сделает по дороге?

Как всегда, когда на душе у нее было нехорошо, она попыталась занять себя чем-нибудь простым и конструктивным. Скажем, вымыть посуду или разобраться в годами не убираемом ящике письменного стола. Первым делом заварила чай, решив не пользоваться растворимым пакетиком.

Выпью настоящего чаю, возьму хорошую книгу… вот, Вирджинию Вульф, например, а Кемаль придет и все мне расскажет.

Она отнесла чашку в кабинет, подложила под спину подушку с голубой розой и открыла книгу. Вирджинию Вульф она любила открывать и читать с первого попавшегося места. Как правило, первая же фраза радовала.

«Она глянула на скатерть, – прочитала Айше о героине-художнице, – и ее осенило, что нужно передвинуть дерево ближе к центру, а вовсе не замуж выходить, и она просто возликовала».

Айше засмеялась: ну, конечно, она была точно такая же – «передвинуть дерево», изменить сюжет, закончить статью, «а вовсе не замуж выходить»! Но вот вышла-таки… и что? И все равно сидишь одна со своим чаем и никому, кроме тебя, не интересной книгой, да вдобавок еще и нервничаешь.

Нет, неправильно: раз я нервничаю не за себя, значит, я не одна. Вот Кемаль там сейчас один, и неизвестно, что с ним происходит.

Айше закрыла книгу и, взяв свой чай, перешла к столу. Господи, сколько же ненужных бумаг! Она посмотрела на свою схему и лежащие здесь же записи длинных и подробных разговоров с подругами Элиф. Кому это все надо? Она взяла свои собственные записи о золотом дне и попыталась найти что-то, что, кажется, говорили об антеннах, которые вдруг стали так интересовать Азиза. И которые устанавливали на доме трех приятельниц. Кажется, об этом и шла речь: что у них должны сделать спутниковые каналы. Знать бы сразу, что важно, а что нет, и она прислушалась бы к тому разговору, и, может быть, узнала бы что-то полезное.

Но тогда ее интересовали отравления, а еще больше сами эти женщины, хитросплетения их отношений, их взгляды и прически, эта блестящая гостиная, этот общий ненатуральный тон происходящего.

«Я про это напишу, – вдруг поняла Айше, – непременно!»

…И как-то сразу, мгновенно, она вспомнила весь этот золотой день, с его чопорными приветствиями, с озабоченностью, кто кому что и как сказал, вспомнила собственную неловкость и попытки быть естественной и вести себя не так, как они. Неудивительно, что многие из них хотели избавиться от этого ритуала!

Но как же должна быть пуста и скучна их жизнь, если, несмотря на неприязнь, зависть, еще какие-то взаимные претензии и счеты, они все-таки собирались и делали вид друг перед другом и перед самими собой, что им это нравится! Айше попробовала представить, что сделала бы она, если бы была обязана так бездарно проводить время. А ведь некоторые из них, вспомнила она, ходят еще и на другие золотые дни, в другие, но наверняка похожие компании.