Аркадий Арно - Три осколка луны

– Наверное, это фото стоит всех остальных, – тихо проговорил Петр.

– Его сделал мой дядя – в одном из городов, через который мы проезжали.

«Как это трогательно, – думал Петр, разглядывая девушку на фото, – куда ни ткнись, все сделал любимый дядя. Золотой, наверное, человек…»

– А чем он занимается?

– Путешествует.

– И только?

– Он, как бы это лучше выразиться, врач. Но… не простой.

– Как это понять?

– Он фитотерапевт. Лечит травами.

– А, знахарь! – улыбнулся Петр.

– Точно, – подхватила Ева. – Именно – знахарь. Но не такой, какие бывают в глухих деревнях, нет. Он – особый знахарь. Специалист высокого класса в своем деле. Всю жизнь посвятил этой науке.

– Ходит в рубище, подпоясанный бечевой, с бородой до пупа?

– Нет же, – рассмеялась хозяйка дома. – Дядя очень приличный пожилой мужчина, любит хорошо одеться, даже в чем-то франт. Он – цивилизованный знахарь. А поскольку собирает травы в разных частях страны и клиенты его живут где угодно, он много ездит. Дядя нарасхват. Его трудно застать на месте.

Но Гордеев уже слушал ее вполуха. Он смотрел на роскошный букет из белых лилий, стоявший в самом углу, на тумбе, в широкой хрустальной вазе. Поймав его взгляд, Ева поспешно улыбнулась:

– Я тебе уже говорила: когда дядя приезжает, он всегда дарит мне белые лилии. Как вчера. Правда они хороши? – Девушка потянулась к нему, положила руки на плечи. – В них столько нежности, да?

– Да, – чуть дыша, негромко ответил он.

– Ты очень скован, – касаясь губами его уха, прошептала она. – Почему?

– Просто все так неожиданно…

Но она уже обнимала его, целовала, покоряя чувственным теплом. Голова закружилась. Он положил руки ей на бедра, и шелковый халат быстро заскользил вверх. Под ним ничего не было. Ева сама потянула гостя на кровать, обвила ногами, открываясь легко и просто…

В начале октября они сыграли свадьбу. Гостей со стороны Гордеева была тьма-тьмущая, со стороны невесты – одна только взрослая подруга, сорокалетняя блондинка, ухоженная и дорогая, по имени Эльвира. Дядя ее в эти дни был так далеко от Предтеченска, что от него пришла только телеграмма: «Поздравляю тчк желаю счастья тчк люблю тчк будь хорошей девочкой тчк привет мужу тчк».

Молодожены съездили в Крым, вернулись загорелыми, довольными, наполненными друг другом.

Об одном умолял Гордеев супругу: чтобы она тише ездила по улицам, не рисковала жизнью каждую минуту. Но Ева только загадочно улыбалась.

Друзья завидовали Петру: выехать на природу, выпить вина, закусить шашлыком, прогуляться вдоль берега озера, и там, точно в сказке, найти красавицу-жену.

– Словно стрелу наугад выпустил, – шутил Женя Савин.

– Так оно и было, – подыгрывая товарищу, соглашался Петр. – Вижу: лягушка; слышу: лопочет по-человечьи. «Поцелуй, – говорит, – меня, добрый молодец, счастливым станешь».

– Это я – лягушка? – улыбалась Ева.

– Смотри, в сердцах шкурку не сожги, – не отставал Женя. – А не то идти тебе в тридесятое царство.

Куда бы они ни пошли, сидели всегда вместе, тесно, не могли не касаться друг друга. Что говорить о доме! О долгих осенних вечерах, когда они оставались одни!..

Руки Евы были нежными, их прикосновение – воспламеняющим.

Она оказалась совсем не такой, какой он представил Еву в день их первой встречи, на озере – почти робкой. И не такой, какой нарисовал ее на второй день, когда увидел шагавшей к нему по набережной: утонченно-сексуальной, получавшей наслаждение оттого, что взгляды мужчин провожали ее. И даже на открывшейся ему тем же вечером в постели, в цветах и птицах, выписанных нежными красками по шелку: порывистой, интуитивно умевшей увлечь мужчину, куда ей хотелось. Каждый день она открывалась ему заново, и всякий раз – по-разному. От робкой, улыбавшейся случайному знакомому девушки на берегу озера не осталось и следа. В ней жила острая чувственность, обжигающая, неуравновешенная, почти яростная.

Кажется, в любви она была такой, какой он увидел ее первый раз на дороге, за рулем «Харлея», – способной совершить любое сальто-мортале, улететь вперед и дожидаться отставшего спутника; погибнуть в любое мгновение, погубить первого встречного.

«Когда занимаешься любовью, стоит чего-нибудь бояться? – спросила она на второй день. – Разве самый маленький страх перед чем-то не способен убить все?»

Но не только это удивляло его. Часто, когда дело не касалось постели, она превращалась в замкнутого, отрешенного от всего человека, как это случилось в последние дни перед свадьбой. Он приехал к ней – она сидела на балконе, глядя перед собой, – хлопнул дверцей, помахал рукой. Но Ева точно была мертва. Он даже испугался, окликнул ее. Даже не пошевелилась! Он открыл дверь своим ключом, взбежал по ступеням на второй этаж, проскочил комнату, уже на балконе, осторожно приблизившись, дотронулся до ее плеча: она, вздрогнув точно от электрического разряда, вскрикнула, обернулась. Он и сам отпрянул назад, едва не зацепившись каблуком за порог.