Аркадий Арно - Три осколка луны

Шум превращается в гул протеста. Лорд Стэффорд призывает к порядку, но шум перекрывает его голос. Выкрики: «Ложь!» – «Этого не может быть!» Члены Академии поднимаются со своих мест. Шум становится оглушительным. Никого не слышно. Капитан Оуэн бледен. Он ждет. Так продолжается долго. Лорд Стэффорд вновь призывает членов Академии к порядку. Возмущенный зал затихает.

Капитан Оуэн: Другого объяснения этому нет, господа. Если вы мне не верите, снарядите экспедицию на юг Африканского континента. Я хорошо знаю те места и готов быть вашим проводником. Если, конечно, вы не боитесь, ведь то, свидетелем чему я стал, клянусь Богом, воистину страшно.

Гордеев любил пикники. Особенно его привлекали большие компании. Всегда находилась женщина, взгляд которой обещал многое. И возникала та особая близость, что требовала продолжения. Как это случилось сегодня… К югу шли плотные августовские облака, предвестники близкой осени. Иногда между ними прорезалось солнце, и тогда озеро, на берегу которого расположилась их компания, ослепительно вспыхивало золотом. Тихо шумели осины над головой. Дымил мангал, где запекалась новая порция свинины.

Между Гордеевым и Мариной лежал театральный бинокль.

– Всегда беру его с собой, – сказала девушка. – Можно рассмотреть птичьи гнезда, сонных рыбаков на другом берегу. То, чего не видят другие…

– Например, как кто-то купается голышом, – вставила ее сестра-подросток. – Очень интересно.

– Катя. – Марина задержала на ней многозначительный взгляд.

Катя, в свою очередь, показала старшей сестре язык и отвернулась к шумной компании, закипающей словно на медленном огне, под шашлык и вино.

– Симпатичный, – кивнул Гордеев на бинокль и, чтобы расположить к себе Марину, потянулся к нему. – Ну-ка, представим, что мы в партере!

Он приложил бинокль к глазам и навел резкость. Озеро и деревья стали близкими, доступными. Чайка спикировала к воде, выхватила с поверхности кусочек трепещущего серебра, легко поднялась. Противоположный берег – высокий, обрывистый – тоже оказался не таким уж далеким: хорошо читались могучие осокори, охранявшие озеро с той стороны. Одно из деревьев было высохшим, мертвым. Гордеев перевел взгляд на основание и тотчас уловил движение. Из-за осокоря выплыла молодая женщина. Гордеев не отрывался от бинокля: подстриженная под мальчика, рыжеволосая, одетая в темное длинное платье, она смотрела в их сторону…

– Увидели что-то интересное? – спросила Марина.

Но Гордеев, вернув бинокль, отрицательно покачал головой:

– Все как обычно: абсолютное совершенство!

Когда первые порции шашлыка были съедены и пол-ящика каберне пошло в расход, Гордеев пригласил старшую из сестер побродить по лесу, но и младшая увязалась за ними – заноза, да и только. Так они таскались около получаса, цепляя на джинсы колючки, пока сестры, предложив ему идти вперед, не поотстали. А он, оглянувшись, взял и прибавил шаг. Неожиданно избавившись от обеих спутниц, Петр вздохнул свободнее. Марина сама виновата, надо быть построже с сестрой и не потакать ей во всем.

«А что будет, если обойти озеро?» – предположил Гордеев, случайно выйдя на тропинку. Услышав голоса сестер, звавших его, – особенно младшей: визгливый, ломающийся, нарочито призывный, – он заторопился.

Прочь от лагеря!

Петр сам не заметил, как пологий берег кончился и тропинка стала уводить его от озера, где сейчас поднималась круча и осокори. Что-то подсказывало: он находится именно там, где на крутом берегу виднелась одинокая фигура женщины. И не успел он об этом подумать, как над кустарником выплыло сухое дерево – тот самый, стоявший над обрывом мертвый осокорь…

Гордеев разгреб руками кусты и стал подниматься по склону… Она стояла на краю обрыва точно так же, как и час назад, прислонившись к дереву, и, кажется, смотрела вниз.

Незнакомка обернулась на звук его шагов; Гордеев уловил в глазах девушки смятение и тотчас остановился. Он торопливо, как можно радушнее, улыбнулся:

– Простите, что мешаю вашему одиночеству: хочу полюбоваться видом нашего лагеря с обрыва! Если позволите, конечно.

Не спуская с него глаз, девушка молчала. Длинное темное платье, совсем не подходившее к выезду за город, очень точно облегало ее тонкую фигуру; рыжие, по-мальчишески короткие волосы придавали особую трогательную легкость.

– Так мне можно подняться? – переспросил он.