Джулия Хиберлин - Янтарные цветы

Она бы сейчас точно не захотела оказаться в моей голове. Там творится страшное: я гадаю, почему ни одна из Сюзанн не говорит со мной по-испански.

Я тихо вхожу в дом и первым делом замечаю на кухонном стуле аккуратно сложенную одежду из моей поездки в Хантсвилл. Интересно, кто отделил эти вещи от остальных – Чарли или Лукас? Кто из них видит меня насквозь?

На журнальном столике – чистая волейбольная форма Чарли. Перед диваном валяется пылесос, проглотивший с пола все крошки попкорна. Лукас занимался приземленными (и очень важными) аспектами моей жизни, пока я пыталась осознать глубокую связь человека с землей и ветром, которые оставляют свой след в наших костях.

Я верю доктору Игорю. Конечно, это сложно назвать наукой, но одно время я была совершенно убеждена, что пыльца Чернооких Сюзанн передается от меня другим, стоит случайно задеть их плечом или пожать им руку. Все думали, я уклоняюсь от рукопожатий, потому что у меня невроз. А я просто пыталась защитить окружающих меня людей.

Теперь я взрослая. Мои рукопожатия тверды, как дедушкины, я дважды в день заключаю дочь в крепкие объятья и позволяю друзьям отпивать чай со льдом из моего стакана – даже бровью не повожу. Но я не перестала быть Черноокой Сюзанной . Это клеймо. Как «шизофреничка». «Жиртрест». «СДВГ».

Лукас приподнимается с дивана, видит меня, падает обратно и тут же засыпает. Солдат спит, пока может. Ладно, так и быть, не буду звать Чарли. Она наверняка у себя в комнате – исполняет привычный затейливый танец: Джейн Остен, алгебра, чат. Повторить.

В такие моменты мне сложно объяснить себе и Чарли, почему у нас с Лукасом не сложилось. Ну где еще встретишь подполковника армии США, который будет складывать твое нижнее белье? Я чувствую запах картофельного супа из мультиварки – традиционное и единственное блюдо из обеденного репертуара Лукаса. Картошка, лук, молоко, соль, перец, масло. Для Чарли – жареный бекон. Ах да, в случае острой необходимости ее папа может приготовить острющий сэндвич с горчицей и копченой колбасой.

Нормальное постоянно стучится в мою дверь и просит приютить, но я его гоню. Моя мама готовила брауни – а через секунду упала замертво на кафельный пол. Нормально? Поверьте – да. Потом стало хуже.

Я кладу сумку на кухонную стойку. «Прекрасный призрак» валяется в дальнем углу вместе с невскрытой почтой. Я хочу прочитать книгу, однако не в силах заставить себя даже прикоснуться к ней. Там могут оказаться такие сведения о Лидии, которые я вовсе не хочу знать. Или я порежу палец острым краем бумаги и усну мертвым сном.

Растерянно ощупываю завернутый в фольгу кирпичик, которого раньше здесь не было. Каракули на бумажном скотче гласят: «Финиковый сюрприз с кэробом от Эффи». Почти во всех названиях выпечки мисс Эффи фигурирует слово «сюрприз» – а если нет, то его там точно не хватает.

Интересно, ее дочь сейчас вежливо пытается жевать это произведение искусства? Возле дома Эффи я заметила «Форд Фокус» с нью-джерсийскими номерами. На прошлой неделе она взбудораженно объявила, что ее дочка наконец решила навестить родной юг. Я пропустила это мимо ушей, решив, что Эффи все перепутала: Сью, должно быть, давала ей такое обещание три года назад. Не знаю, что приезд дочки может значить для Эффи спустя столько лет разлуки; надеюсь, он пойдет ей на пользу. Быть может, нерадивая дочь тоже заметила похитителя садовых совков, который недавно поселился в голове у матери. Он, конечно, первоклассный воришка – но не тот, за кого его принимает Эффи. Бесконечные ряды совков на стене ее сарая до сих пор стоят у меня перед глазами – и, признаться, наводят жуть.

Я укрываю Лукаса шерстяным пледом и иду в комнату Чарли. Дверь плотно закрыта. Я стучу – нет ответа. Стучу еще раз и поворачиваю дверную ручку. Белая гирлянда под потолком мерцает. Стало быть, она планировала надолго разбить тут лагерь. Однако самой Чарли нигде нет.

Из моей комнаты доносится едва слышный звук. Она шмыгает носом? Заболела, что ли? Решила устроиться в моей кровати, пока я гуляю в поле с Сюзаннами? Меня охватывает чувство вины. Почему же Лукас не позвонил? Может, прививка от гриппа дала осложнения? Или аллергия вернулась? Или тренер ранил ее нежное девичье сердце небрежным замечанием?

Нет. Она не больна. Чарли сидит по-турецки на моей кровати, как Лидия, и внимательно читает. Всюду – на кровати, на антикварном коврике – валяются бумаги. Мой рюкзак лежит рядом с Чарли. Молния открыта. Мне хочется заорать «Не трожь!», но слишком поздно.