Джулия Хиберлин - Янтарные цветы

Террел слышал мои рыдания в камере смертников. Я не даю ему спать. В его голове тоже живет Сюзанна.

– Почему ты раньше не сказал?!

– Ему запрещены любые физические контакты с другими людьми. Можешь себе это представить? Двадцать три часа в сутки в крошечной камере с узкой щелью для подноса с едой. Плексигласовое окошко под потолком. Чтобы выглянуть наружу, приходится сворачивать матрас, но там все равно ничего не видно. Один час в день ему позволяют ходить по кругу по другой камере, немногим больше его собственной. Все время, каждую секунду жизни он думает о смерти. А знаешь, что самое ужасное? Хуже, чем крики людей, которые пытаются себя задушить или спорят с воображаемыми собеседниками или непрерывно печатают на воображаемых клавиатурах? Запах. Вонь страха и безнадеги от пятисот человек. В камере смертников Террел никогда не дышит полной грудью. Ему кажется, если сделать глубокий вдох, он сойдет с ума или задохнется. А я, когда делаю глубокий вдох, всякий раз думаю о Терреле. Почему я раньше этого не говорил? Потому что у тебя и так жизнь не сахар, Тесса. – Он снова стучит по конверту. – Прочитай.

Уезжая, Билл не машет мне на прощание.

Когда я вхожу в дом, Лукас сидит на полу лицом к двери, прислонившись к спинке дивана, и пьет пиво. Ждет меня.

– Что случилось?

Он уже сложил белье заново – извинение в духе Лукаса.

– Чего он хотел?

– Ничего особенного. Пойду полежу часик перед тем, как забирать Чарли.

– Ты с ним спишь. – Констатация факта, не вопрос.

– Пойду вздремну.

Я прохожу мимо него в коридор, а оттуда – в спальню.

– Он же тебя использует, Тесс! Как пить дать!

Закрываю дверь и съезжаю по ней на пол. Лукас все еще что-то кричит мне вдогонку. Глаза начинает щипать от слез.

Я вскрываю конверт ногтем и достаю аккуратную стопку судебных документов.

Пусть Билл и не считает Тесси виноватой, но я-то лучше знаю.

Мистер Линкольн: Тесси, можно ли сказать, что в детстве ты играла в необычные игры?

Мисс Картрайт: В смысле?

Мистер Линкольн: Позволь перефразирую. У тебя богатое воображение, не так ли?

Мисс Картрайт: Наверное, да.

Мистер Линкольн: Ты когда-нибудь играла в Анну Болейн?

Мисс Картрайт: Да.

Мистер Линкольн: А в Марию-Антуанетту? Когда кладешь голову на пенек, а кто-нибудь ее «отрубает»?

Мистер Вега: Ваша честь, еще раз: вопросы мистера Линкольна призваны отвлечь присяжных от главного – и от человека, который сидит на скамье подсудимых.

Мистер Линкольн: Напротив, Ваша честь, я пытаюсь показать присяжным среду, в которой выросла Тесса. На мой взгляд, это очень важно.

Мистер Вега: В таком случае внесите, пожалуйста, в протокол, что Тесса также играла в шашки, куклы, чаепития, жмурки и «море волнуется».

Судья Уотерс: Мистер Вега, сядьте. Вы мне надоели. Вы, мистер Линкольн, тоже к этому близки, но пока можете продолжать.

Мистер Линкольн: Спасибо, Ваша честь. Тесса, может, ты хочешь попить воды?

Мисс Картрайт: Нет.

Мистер Линкольн: Ты когда-нибудь играла в закопанные сокровища?

Мисс Картрайт: Да.

Мистер Линкольн: А в Джека-потрошителя?

Мистер Вега: Ваша честь…

Мисс Картрайт: Да. Нет. Мы начали, но мне не понравилось.

Мистер Линкольн: Мы – это ты и вышеупомянутая Лидия Белл?

Мисс Картрайт: Да. И еще мой брат. И другие дети. День был ужасно жаркий, все скучали. Но никому из девочек не захотелось стать жертвой после того, как один мальчишка вынес бутылку кетчупа. А может, его вынесла Лидия. Мы решили продавать лимонад.

Мистер Вега: Ваша честь, я в шестилетнем возрасте препарировал лягушек на берегу пруда. И о чем это говорит? Хотелось бы напомнить мистеру Линкольну и присяжным, что Тесса – жертва. Нашей свидетельнице и так нелегко сегодня пришлось.

Мистер Линкольн: Мистер Вега, у меня есть хороший ответ на ваш вопрос про лягушек. Но сейчас я хочу лишь отметить, что Тесси в детстве увлекалась играми, в которых было место насилию, похищениям и закапыванию предметов. Ее игры оказались своего рода пророческими. С чего бы это?

Мистер Вега: Силы небесные, кто тут дает показания – вы или Тесса? Хотите сказать, она себе «напророчила» такое будущее? Может, приплетете сюда карму и еще какую-нибудь чушь собачью? Вот сукин сын!

Судья Уотерс: Спокойно, мальчики.

Мы с Террелом дышим разным воздухом. Это первая мысль, которая приходит мне в голову. Потом я начинаю гадать, сколько матерей и жен прикладывались губами к разделяющему нас мутному стеклу.