Джулия Хиберлин - Янтарные цветы

– Меня зовут Бесси Вермут, – говорит она. – А это мой муж Херб. Проходи, голубушка.

Херб опирается на трость и хмурит лоб. Подозревает неладное, сразу видно: все-таки я чужой человек. Хотя он отлично знает, кто я такая. На пятьсот миль вокруг не встретишь человека, который бы меня не знал. Я – девчонка Картрайт, однажды погребенная живьем на поле Дженкинса – вместе с задушенной студенткой и грудой человеческих костей.

Я – звезда скандальных газетных заголовков и детских страшилок.

Одна из четырех Чернооких Сюзанн. Та, которой повезло .

– Я всего на пару минут, – заверяю старичков.

Мистер Вермут хмурится, а миссис Вермут говорит: «Конечно-конечно, милая!» Ясно, кто в этой семье принимает все важные решения – когда пора стричь газон и как поступить с рыжеволосой бестией, околачивающейся на пороге их дома.

– Только вы уж как-нибудь сами, без нас, – ворчит старик, открывая дверь пошире.

– Мы в подвал почти не спускаемся, – поспешно добавляет миссис Вермут. – Очень сыро, да и ступеньки прогнили. Не хватало только что-нибудь себе сломать. Возраст такой, сами понимаете… Повредишь какую-нибудь малость – и загремишь на месяц в «Перли гейтс». Если хочешь жить – в больницу после шестидесяти пяти ни ногой…

Пока она глаголет мрачные истины, я как вкопанная стою посреди гостиной и невольно ищу взглядом знакомые вещи. Тотем, который мы с Бобби однажды вырезали сами, без присмотра взрослых – дело обошлось всего одним визитом в травмпункт. Дедушкину картину: мышонок плывет по страшному бурливому океану на крошечной лодочке под парусом из носового платка. Конечно, ничего этого здесь давно нет.

Теперь на месте мышонка – репродукция картины Томаса Кинкейда. В комнате ютятся два дивана в цветочек и миллион безделушек, занимающих все полки и ниши. Немецкие пивные кружки, подсвечники, фарфоровые куклы, хрустальные бабочки и лягушки, по меньшей мере пятьдесят расписных чайных пар, фарфоровый клоун с черной слезой на щеке. Все они, подозреваю, целыми днями напролет гадают, как их угораздило оказаться в одной комнате.

Тиканье настраивает на мирный лад. Одна из стен занята антикварными часами, которых тут по меньшей мере десяток. Двое – в виде кошек с мерно покачивающимися хвостами.

Я понимаю, почему миссис Вермут выбрала наш дом. В каком-то смысле она такая же, как мы.

– Ну, пойдемте.

Я послушно иду за ней по узкому змеящемуся коридору. В детстве я могла проехать здесь на роликах в полной темноте. По пути миссис Вермут включает свет, и меня вдруг посещает чувство, что я иду прямиком в камеру смерти.

– По новостям говорят, его казнят через пару месяцев…

Я подскакиваю. Сиплый прокуренный голос за моей спиной принадлежит мистеру Вермуту. Он словно прочел мои мысли.

Я молчу, пытаясь проглотить ком в горле. Сейчас он спросит, буду ли я сидеть в первом ряду и смотреть, как эта сволочь загибается. Но старик лишь неловко хлопает меня по плечу.

– Я бы не пошел. Слишком велика честь.

Я ошиблась насчет Херба. Это не первая моя ошибка – и, конечно, не последняя.

Внезапно я со всего маху врезаюсь головой в очередной угол, потому что смотрю не вперед, а на Херба.

– Ничего-ничего, – успокаиваю миссис Вермут. Она поднимает руку, но медлит, боится погладить мою ушибленную щеку, потому что рядом – шрам, отметина от рубинового кольца, что болтался на голой кости моей соседки по могиле. Подарок от Сюзанны на вечную, вечную память. Я тихонько отстраняю руку миссис Вермут. – Забыла про этот поворот, надо же!

– Не дом, а безумие какое-то, – бормочет Херб. – И чем ей не угодил Сент-Пит?!. – Вопрос явно риторический. Моя щека начинает болеть, и шрам тут же отзывается эхом: тоненькое динь-динь-динь.

Коридор наконец выпрямляется. В конце видна обычная дверь. Миссис Вермут достает из кармана фартука ключ и легко проворачивает его в замке. Раньше таких ключей в доме было двадцать пять, все совершенно одинаковые и подходящие ко всем внутренним дверям. Что ни говори, у моего деда были странные представления о практичности.

Нас обдает подвальным холодом. Снизу доносятся запахи гнили, смерти и другой жизни. Впервые за час – с тех пор, как я выехала из дома, – меня начинают одолевать сомнения. Миссис Вермут поднимает руку и дергает за веревку от воздушного змея, что приплясывает в воздухе над ее головой. Внизу загорается голая пыльная лампочка.

– На-ка, возьми! – Мистер Вермут сует мне крохотный фонарик. – Я его ношу с собой для чтения. Знаешь, где главный выключатель?