Влада Ольховская - Три цветка Индонезии

Вот поэтому Михаил все-таки преодолел себя и отправился на встречу с Колесиным. А это тоже оказалось не так просто: повода вызвать бывшего банкира на допрос не было, Михаил надеялся, что тот просто согласится побеседовать с полицией. На всякий случай, чтобы не нажить проблем. Однако Колесин ничего не боялся – ни полиции, ни проблем. Михаилу не отказывали напрямую, ему неизменно советовали звонить завтра. Однако на следующий день «завтра» мистическим образом превращалось в «сегодня», а это уже совсем другое, вы же понимаете!..

Намек, что с ним не желают общаться, стал очевидным, как удар ботинком в лоб. Такие намеки Михаил не любил, охотничий инстинкт требовал согласиться с Ларисой Вишняковой и признать это дело нечистым. Однако опытный следователь по-прежнему не спешил. Вместо того, чтобы задействовать влиятельных знакомых и все-таки вынудить Колесина встретиться с ним наедине, Михаил отправился на пресс-конференцию начинающего политика.

А там были все, кого ему хотелось бы увидеть лично. Не только Борис, который довольным грузным шаром перекатывался перед журналистами – судя по отсутствию едких вопросов, проплаченными. Здесь же была Марина Лауж – глава предвыборного штаба Колесина. Со слов Ларисы, еще и его любовница. Вокруг Марины, собранной, деловой, стильной и впечатляюще улыбчивой, сновал энергичный тощий студент, ее помощник. А неподалеку от сцены сидел за журнальным столиком Антон Колесин, единственный сын Бориса и Елены.

Вот этот пацан и был нужен Михаилу. Борис себя не выдаст, этот девяностые прошел – и выиграл у них. Чтоб такого расколоть, нужно очень постараться. Но его сыну двадцать шесть, управляющим банка он стал исключительно по родительской воле, с ним как раз можно поработать.

Так что пока Колесин-старший был занят, упиваясь собственным триумфом, Михаил направился к его сыну. Следователь сел за столик без предупреждения, показал удостоверение – достаточно медленно, чтобы Антон смог рассмотреть, что это такое, но слишком быстро, чтобы пацан успел прочитать и запомнить имя.

– Колесин Антон Борисович? – осведомился Михаил.

Он видел, что парень этот уже замер перед ним, будто в кресло не человек присел, а двухметровая змея плюхнулась. Это хорошо. Следователь знал, какое впечатление его взгляд производит на неподготовленных собеседников, и тут, похоже, все сработало как надо.

– Да, – кивнул малолетка. Он попытался взять себя в руки, и что-то даже получилось, но он все равно не мог скрыть, что нервничает. – А вы?..

– А я расследую убийство вашей матери и хотел бы задать вам пару вопросов.

Михаил быстро понял, что в этом случае не нужно подкрадываться медленно и говорить намеками. Нужно удвоить эффект неожиданности, нужно сразу рубить с плеча. Антон не дурак и не совсем уж младенец. Недостаток опыта будет подводить его лишь до определенного момента, потом пацан все-таки сориентируется, по нему видно. Не зря же отец передал ему все свои дела – по крайней мере, формально, Михаил не сомневался, что управлять банком по-прежнему будет Борис, просто руками сына.

Так что проверка нужна была сейчас, быстрая – и она сработала. Нет, Антон ничем не выдал правду, не сказал ничего шокирующего, но порой слова и не нужны. Парень сделал резкий вдох, он заметно побледнел, попытался улыбнуться, потому что его учили, что страх лучше всего прятать за улыбкой. Но улыбка эта сорвалась, не сработала, выдала, насколько он взволнован.

Антон выдержал неоправданно долгую паузу, прежде чем спросить:

– С чего вы взяли, что мою мать убили? Об этом никогда не шло речи!

Но долгая пауза ему не помогла: голос все равно предательски дрогнул. Антон не стал извиняться за это или оправдываться, он постепенно возвращал самоконтроль, однако для Михаила это уже не имело большого значения.

Елену убили – и пацан об этом знал. Или догадывался, но уже для таких догадок нужны серьезные основания. Знал, но никому ничего не сказал, не настоял на повторном расследовании… Это говорило все, что нужно, о человеке, который стоял за ее смертью.

– Теперь речь идет, – указал Михаил.

– Моя мать умерла случайно!

– Надо же, вы как будто оскорблены этим… Разве вы не должны спросить меня, почему вдруг возобновилось расследование?

– Простите, это просто слишком большой шок, – смущенно улыбнулся Антон, и на этот раз улыбка получилась вполне убедительной. – Такое горе… Вы должны понимать: когда происходит такое горе, хочется побыстрее его миновать и жить дальше!