Юрий Пожидаев - Женские тайны

У Тура зазвонил телефон, судмедэксперт Феликс просил приехать его в морг по очень важному вопросу, который он не хочет осуждать по телефону. Тон, каким Феликс говорил по телефону, напоминал повествование за кадром в фильмах ужасов, старик понимал, что стареет с каждым днём и ему хотелось если не забрать с собой в могилу более молодых коллег, то хотя бы попортить им нервы. Рома обрадовался, узнав, что Тур едет в морг, который находился недалеко от его дома, уже сидя в машине он сказал: «Завтра я куплю коробку конфет и схожу в университет, где преподавал этот Эдисон, мне хочется побольше узнать об этом чудаке от его коллег. Там работает моя хорошая знакомая Тамара Пивлева, я давно искал повода, чтобы извиниться перед ней за мой косяк». Дальше Рома поведал, как не так давно старший сын, из Питера, потерял где-то диплом и попросил отца сходить в университет и взять дубликат, с последующей пересылкой в город на Неве. Когда Рома появился там, то, не застав никого в деканате, случайно повстречал в коридоре Тамару, которая опаздывала на свою лекцию. Обрадовавшись Роме, она попросила его пять минут побыть с её студентами, пока она сходит за дубликатом. Рома вошёл в аудиторию и окинув строгим взглядом студентов, сообщил что он новый преподаватель, для которого главное дисциплина. На него что-то нашло, и он сообщил ребятам, что только приехал в город и ему нужно где-то жить и на чём-то ездить. Поэтому он просит, чтобы каждый сидящий внёс свой вклад в обустройство нового преподавателя на новом месте. На вопрос старосты: «По сколько сдавать?», Рома скромно ответил: «Кто сколько может». Вскоре появилась Тамара с дубликатом диплома и поблагодарив её он отправился домой, но не успев зайти в квартиру, раздался звонок, и возмущённая Тамара начала ругать Рому, оказывается студенты уже начали сбор средств для нового преподавателя, который им очень понравился своей прямотой и откровенностью. Теперь был повод извиниться перед Тамарой, а заодно узнать, что это за человек Эдуард Караулов. Выслушав друга, Тур хмуро заметил, что за такие шуточки можно ответить по всей строгости закона. Когда Рома выходил из машины около своего дома, Тур неожиданно предложил ему посетить морг за компанию, но со словами: «Спасибо, как-нибудь попозже», тот направился к своему подъезду.

Бюро судебно-медицинской экспертизы находилось в здании городского морга, где сейчас дежурил патологоанатом Гоша, по которому, по мнению Тура, давно плачет психушка. Виталий считал, что нормальный человек со здоровой психикой не может всё время находиться среди покойников, поэтому всех сотрудников этого учреждения он причислял к типу людей у которых не всё в порядке с головой. Гоша давно работал в этом месте и плевать хотел на мнение людей о себе, в жизни у него было две слабости – футбол и его безмолвные клиенты. С детства его называли Квазимодо, из-за врождённого дефекта позвоночника в виде горба, появившегося вследствие этого. Талант Гоши открылся в пятом классе, когда он стоя в воротах не пропустил ни одного гола на первенстве школы. Он бесстрашно бросался под ноги нападающих, брал одиннадцатиметровые штрафные и далеко выбивал мяч в поле. Но окружающих удивляло в нём не это, Гоша был полностью лишён каких-либо эмоций, он не смеялся, никому не грубил, он просто смотрел на окружающий мир исподлобья пустыми глазами. Когда во время экскурсии к высокогорному озеру перевернулся автобус, вёзший детей, он один не кричал, не звал на помощь, а просто стал оказывать молча первую помощь пострадавшим. Из него хотели сделать звезду, пригласили на телевидение, чтобы весь город узнал своего героя, но он на съёмку не пришёл, Гоше это было не интересно. Парень просиживал часами, изучая литературу по анатомии, а потом уединившись делал вскрытие лягушкам и другим земноводным. После окончания мединститута он поступил на работу в городской морг и с тех пор трудился здесь патологоанатомом. Неожиданно он заметил, что люди интересны друг другу пока живые, стоит только кому-то умереть, как друзья и близкие думают только об одном – как бы побыстрее избавиться от тела и поделить наследство. Гоша был другой, для него живые люди с их жадностью и лицемерием были не интересны, но, когда они попадали в морг, это уже были интересные книги, которые он любил читать. Не зная умершего, Гоша по только известным ему признакам мог определить возраст покойника, кем он был в жизни и каким характером обладал. Семьи у него не было, морг был для него главным в жизни местом, где никто не скандалил, где хорошо думалось и мечталось. Однажды заведующая увидела, как он пытается наложить грим на лицо утонувшей девушке, перед тем как показать близким. Энергичная женщина предложила ему подрабатывать гримёром при морге за дополнительную плату. Продавщиц парфюмерного магазина пугал приходящий к ним за покупками горбатый, пахнущий карболкой, молчаливый клиент, а когда они узнали, что он работает в морге и покупает все эти тени и помады для мёртвых, то стали бояться его ещё больше. Гоша заметил, что стал мысленно разговаривать с покойниками и ему казалось, что они его слышат, только не могут ответить. Стоящий дома телевизор он почти не включал, до него не доходил смысл современных телепередач, насквозь пропитанных политикой и пошлятиной. А политиков Гоша сравнивал с использованными презервативами, помытыми и высушенными, а если надо, то и подштопанными, но снова годными к применению. Исключением из правил был футбол, на отечественных футболистов он смотреть не мог, но, когда показывали первенство Италии, Испании, Англии или ФРГ – это был для него праздник, во время которого Гоша представлял себя вратарём одной из звёздных команд. Однажды санитар Еремей, который дежурил с ним, завёл разговор о сборной России по футболу, объясняя постоянные проигрыши недостаточной мотивацией игроков. Еремей где-то слышал это слово «мотивация» и решил блеснуть знанием спортивных терминов. Гоша внимательно посмотрел на санитара и спокойно сказал, что на эту публику может повлиять одна мотивация – при плохой игре попасть к нему в холодильник. Еремей рассмеялся и больше эту тему не поднимал, ему нравился молчаливый патологоанатом, в смену которого можно было поспать, когда выдавалась свободная минутка, вот и сейчас Еремей спал в подсобке, а Гоша в приёмной пил кефир с булочкой. Вошедшего Тура он приветствовал кивком головы и глазами указал на дверь, где находилось бюро судебно-медицинской экспертизы, там его ждал Феликс. У Виталия от вида закусывающего в морге патологоанатома стало слегка подташнивать, он не любил склад мёртвых тел, и людей, которые здесь работают. Открыв дверь, он оказался в тёмном коридоре и когда шёл по нему, представил, что его душа после смерти будет так же двигаться к свету, для того чтобы предстать перед божьим судом. Наконец, он оказался перед дверью, над которой почему-то висела табличка «Операционная», Виталий подумал, что уместнее было здесь написать «Разделочная». Он толкнул дверь и оказался в светлом помещении, где стоял Феликс у стола и пел песню мушкетёров: «Пора, пора, порадуемся…» из известного когда-то сериала. Только в фильме эту песню приятно гундосил Михаил Боярский, а здесь, в морге Феликс так противно гнусавил, что казалось покойники в холодильнике оживут, чтобы заткнуть ему рот. Повернувшись и увидев Тура, судмедэксперт изобразил на лице радость и растопырив руки, как будто собирался обнять гостя, направился к нему. Фартук и перчатки Феликса были в какой-то сукровице, в помещении стояла ужасная смесь запахов, а тело, лежащее на металлическом столе, оптимизма не прибавляло. Туру захотелось наорать на старика, но проследив за его взглядом, он увидел тарелку на которой стояла рюмка спирта и бутерброд со шпротинкой. Виталий спирт выпил, а бутерброд есть не стал, представив, как хозяин готовил его в этих условиях. Когда приятная теплота растеклась по телу, он вопросительно посмотрел на Феликса, который был рад гостю и ему хотелось немного пообщаться помимо дела. Увидев, что Тур сняв плащ, остался в парадном мундире, он, всплеснув руками и изобразив на лице умиление, сказал: «Боже мой, как ты в этом мундире похож на покойного адмирала Колчака, царство ему небесное, тебе Виталий Иванович, не нами – дураками командовать, а всеми городскими ментами. Прислали Гришу Руфляева, который не мычит, не телится, а только бегает по стилистам и визажистам. Глядя на него наше РОВД стало приобретать голубоватый оттенок – Чурсин не расстаётся с пилочкой для ногтей, Жора Сарян целыми днями ковыряет триммером в носу и ушах, освобождаясь от волос, а наш Лёва – криминалист не вытаскивает руку из кармана брюк, наверно рукоблудствует подлец». Феликс понизил голос, посмотрел по сторонам, убеждаясь, что его не подслушивают и продолжил: «Мне кажется, сия напасть не миновала и высшие эшелоны власти, скоро ЛГБТ сообщество захватит весь мир и нас в приказном порядке заставят менять пол. Я тайком от своей бабки, примерил её парик и накрасил губы помадой, получилось ничего, вот посмотри». Феликс показал фото на своём смартфоне и Туру захотелось ещё выпить, в рыжем парике и красными от помады губами, судмедэксперта можно было смело везти в дурдом пугать психов. Вдруг лицо Феликса стало серьёзным, и он тихо сказал: «Я, раньше работая здесь в одиночестве тосковал по общению с людьми, а теперь счастлив тем, что лишён контакта с ними. Я не знаю кто и с какой целью проделывает эксперименты над сознанием людей, но судя по тому, что я вижу здесь, цивилизация двигается в никуда. Отношения между людьми напоминают, жизнь волков в стае, где ценят только силу, жестокость и беспощадность. Ты не поверишь Виталий, мне абсолютно не интересно, что будет после моей смерти, потому что, я твёрдо знаю, хорошего ничего не будет». Феликс налил себе в маленький стаканчик и махом выпил, а потом спросил: «Как прошёл смотр? Хотя можешь не говорить, опять лажа какая-нибудь получилась, жалко, был занят, а то бы обязательно пришёл поржать. Теперь по делу, которое тебя заинтересует, ты извини, что вызвал сюда, но это надо видеть своими глазами».