Ингар Йонсруд - Крест

– Не пора ли вам отпустить ваше горе? – спросил психолог.

Фредрик поднялся.

– Горе я переживу. А вот ответственность за смерть Фрикка всегда будет меня грызть. Это мой крест. – Коленка затекла – он повредил ее, когда прыгал с балкона. Вечное напоминание. Фредрик захромал к выходу.

– Спасибо за наши встречи.

После этого Фредрик провел серию допросов, необходимых, чтобы закончить расследование, над которым работал, – нарика с передозом героина в крови нашли мертвым в квартире. Его назвали Иудой – так прощались с доносчиками – наркоторговцами, которые подворовывали дурь из груза, и наркоманами, которые наследили. Под половыми досками полиция нашла крупную партию героина, слишком большую, чтобы ее мог заныкать один уличный наркоман, и Фредрик счел ее мотивом для убийства.

Но никто ничего не видел. Дружки наркомана были абсолютно уверены, что парня убили. Также они были уверены, что убийцу никогда не посадят, поэтому держали рты на замке. Истории с иудами срабатывают.

Но полицейская машина – это еще и бумажная работа, и ее нужно делать. Фредрик сообщил начальству, что закончит отчет дома.

Из окон трамвая инспектор полиции рассматривал свой город. Вчерашняя пороша превратилась в густой как туман снегопад. Все в городе происходило в половину обычной скорости, что совпадало с настроением Фредрика. Он думал о том, не забыл ли выключить радио. О своих детях, Якобе и Софии. Надеялся, что он успеет с ними увидеться до зимних каникул, но до конца в это не верил. Они уже совсем взрослые, у каждого своя жизнь.

Он действительно забыл выключить радио. Стоя в прихожей и стряхивая снег с плеч, Фредрик услышал последние минуты выпуска новостей. Там было что-то об убийстве, об охоте на одноглазого врача, лидера террористической группировки, обещавшего устроить апокалипсис во всей Европе, и сообщение о министре финансов, которая опять на больничном. Фредрик разложил документы на кухонном столе и открыл ноутбук. Но работать спокойно не получалось: в голове звучали вопросы полицейского психолога: «Вы один? Мы можем поговорить о Фрикке? Почему вы думаете, что тот сон напоминает вам об отце?»

Вздохнув, Фредрик пошел в спальню. Сел на колени перед письменным столом, теперь служившим зоной приземления для чистой, но не сложенной одежды, и залез под стол. Старый сейф «Мозлер» был вмонтирован в стену еще при постройке дома.

Что же разбудил в нем психолог? Ностальгию? Тоску? Фредрик покрутил колесо, услышал щелчок и повернул ручку. Вот оно где. То немногое, что он сохранил от своих близких. Старый отцовский кошелек. Свидетельства о рождении детей, всех троих, и одеяло. Телячья кожа кошелька заскрипела. Во внутреннем отделении лежали две долларовые купюры, а во внешнем – медаль. Бархатистая фиолетовая ткань и сердце с барельефом Джорджа Вашингтона. Пурпурное сердце. Когда он закрыл кошелек, оттуда выпал ключ. Фредрик совсем забыл о его существовании. Это был ключ от банковской ячейки, доставшейся ему в наследство от матери. Фредрик так и не смог найти местоположение этой ячейки. Он убрал ключ обратно и взял сложенное одеяло. Ткань на ощупь была нежной и холодной и все еще слегка пахла дымом. И стыдом. Но в глубине носовых пазух едва уловимо Фредрик почуял, что одеялко – это часть его сына. Под ним Фрикк спал в тот день и в него был завернут, когда Фредрик выпрыгнул с ним из дома.

Фредрик закрыл дверцу сейфа. Попав в стальную раму, она издала звон. В те редкие минуты, когда Фредрик открывал эту капсулу времени, на ум всегда приходила одна и та же ассоциация. Она звучала как вступление к одной из мелодий «Битлз». «A Hard Day’s Night».

Вернувшись на кухню, он увидел на столе визитку, которую оставила ему журналистка. Бенедикте Штольц. А вдруг Фредрик ошибался? И у его отца была история, которую сын не знал?

Перед тем как он собрался набрать номер, загудел телефон. Это был начальник Фредрика Бейера – Себастиан Косс.

– Фредрик, ты где? У нас общая тревога. Жуткое дело. На чертовой автомойке.

В сотне метров от Министерства иностранных дел в районе Вика находится улица Мункедамнсвейен. Это одна из артерий, ведущих к сердцу Осло. Стенки артерии забиты уличной гарью и асфальтовой пылью, и единственная причины приехать сюда – радость отъезда отсюда.