Людмила Феррис - Жизнь в стеклянном доме

— Моя точка зрения — вам не стоит лезть в личную жизнь Пестерева. — Наташа почувствовала, как замер оператор Штерн.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Все вы понимаете! Власть критикуете, чтобы ему, Пестереву, понравиться, в больницу к нему ходите!

Натка услышала, как Штерн шепнул ей:

— Может, ее по голове стукнуть микрофоном, чтобы она замолчала?

— Пусть продолжает, как-то все это водевильно.

Надежда Кауровна действительно кипела изнутри, ее негодование постепенно выливалось наружу, казалось, что стены отчуждения и сдержанности рухнули. Камера фиксировала происходящее, только Наташке это было не нужно — в эфир этот сгусток эмоций не пойдет, у женщины проблемы по каким-то личным причинам, и радоваться по этому поводу Петрова не будет, и вопрос, который вертелся у нее на языке, не задаст.

— Вы сегодня нервничаете, может, мы отложим запись на более позднее время? — И чтобы как-то сгладить напряжение, Наташа задала дежурный вопрос:

— Как ваш сын?

Депутатка мгновенно замолчала, словно наткнулась на препятствие.

— Мне нужно лечить своего сына, он болен. Он очень болен.

Тут Наташка поняла, что у человека нервный срыв, и все встало на свои места. У человека настоящее горе, ей нужно выговориться, выплакаться, а она со своим политическим интервью.

— Может, я могу вам чем-то помочь?

— Вы? Мне?! Да вы знаете, какие у меня связи?!! — Кауровна поняла, что девчонка так и не прочувствовала, какая она значимая фигура, и вытащила свой «последний козырь». Пусть журналистка подавится от зависти:

— Мне не нужна ваша помощь. Мне поможет отец моего сына, Семен Павлович Чистов! — Штерн чуть не выронил камеру из рук.

Они с Наташкой переглядывались, пауза затянулась, и каждый из них боялся нарушить молчание. Надежда Кауровна осталась довольна произведенным эффектом.

Вся ее фигура выражала уверенность. Она направилась к выходу, и красная шляпка, которую она водрузила на голову, победно закачалась.

Семен Палыч плескался в море, теплом и приветливом. Волна обнимала берег, обласкивала его, разливалась, поудобнее укладываясь на песок, перебирала его «мокрыми ладонями», гладила маленьких крабиков и закапывала их в ямки-домики.

Ему понравился Таиланд, страна не только вечного лета, но и вечных улыбок. Тайцы казались ему очень приветливыми и радушными, но самое главное — услужливыми и почтительными.

Может, преклонение перед белым иностранцем было у них в крови, а может, буддизм, их религия, диктовал такое подчеркнутое уважение к приезжим. Хотя, если взять русских, наша христианская идеология тоже правильная, но русский человек живет не по ее принципам и понятиям, а по своему собственному уразумению, вспоминая Бога когда придется. Но, размышлял Семен Палыч, ни розовые очки, ни змеиная мудрость не спасут человека от мира страстей, а только он сам.

В Таиланд, на красивый заграничный берег, на недельный отдых, он попал случайно. Предложение сделали партнеры по бизнесу, и было оно таким лакомым, что отказаться нельзя. Последний раз он отдыхал у моря давно, когда дочка еще в школу не ходила. Ездили всей семьей в Крым, он даже помнил экскурсию в Бахчисарай, воспетый Пушкиным, где экскурсовод с гордостью демонстрировал ханский дворец, кажется, Хаджи-Гирея, был такой основатель крымского ханства. Здесь, в Таиланде, дворцов было великое множество, да не просто дворцов, а величественных буддийских храмов, красивых позолоченных пагод. Здесь искренне поклонялись Будде, и везде встречались как громадные статуи, так и миниатюрные поделки, выставленные для привлечения покупателей в витринах магазинов, словно Будда всегда был с народом. Вся экзотика страны — от массажа, катания на слонах до боевых искусств и трансвеститов — покоряла, расслабляла, главенствовала над современностью. Отель, в котором Семен Палыч остановился, тоже напоминал дворец. Ему нравилось в Таиланде все, даже не очень чистые близлежащие улочки, где выхлопные газы смешивались с запахом жареных креветок. Он впервые побывал на тайском боксе и узнал о существовании школы Ша-Фут-Фань, что означало «Клан пяти боевых котов», основанной, как оказалось, более семи тысяч лет назад, причем конечной целью обучения было просветление. А чего стоило традиционное искусство самообороны — Муай Тай Чайя, средство, которое делает тело здоровым и сильным и учит концентрации! Нет, Таиланд был воистину его страной, удивительной и притягательной, и если Бог его слышит, он хотел бы остаться тут навсегда. В эту короткую неделю ему предстояло не только насладиться морем, но и пообщаться с партнерами, и он даже выкроил время для встречи с дочерью. Дочь Олеся вместе с немцем, нынешним бойфрендом, снимали дом. Бойфренд ему не глянулся, языка Семен Палыч не знал, поэтому по душам поговорить не получилось, впрочем, настраиваться на немца как на будущего зятя ему необязательно. Дочь слишком часто меняла мужчин, находясь в постоянном поиске. Кстати, Олеся не очень была довольна своим другом, жаловалась на его скупость, педантичность и пунктуальность, чего у девицы отродясь не было. Свою дочку он баловал с детства, ей ни в чем не было отказа: сначала лучший велосипед, потом шикарный автомобиль, и так по возрастающей. Она умница, его Олеся, окончила с медалью школу, потом выбрала иняз и хорошо знала английский и китайский. В Таиланде она работала переводчицей, восхищалась страной и планировала пока здесь жить. Несмотря на сложности семейной жизни, за дочь Семен Палыч был жене благодарен, но остальную жизнь предпочел выстроить без нее. Нет, они существовали вместе в красивом коттедже, воспитывали Олесю, водили ее в музыкальную школу, в спортивную секцию, но жена не интересовала его как женщина, потому что у него появилось много других. С другими можно было весело проводить время, загулять на несколько дней и расслабиться. Семен понимал, что жена все знала, в маленьких городках такое «шило» не утаишь, и от этого она раздражала его еще больше.