Наталия Уайльд - Вместо жизни…

Но Андрею хотелось отвесить пощечину Артёму, встряхнуть, и сказать, что он может сбежать из дома, что у Андрея влиятельный отец, он адвокат, он поможет! Хотелось орать на него, чтобы он остался, чтобы он не смел этого делать!

Андрей с мазохистским наслаждением поставил песню «The Night We Met» на повтор. Эту песню они тоже слушали на этой площадке.

Андрей не мог перестать плакать, ощущая свое бессилие. С ним была тетрадь, но он не мог ее открыть. Он хотел выкинуть ее с обрыва, но понимал, что это желание безрассудное по своей сути.

Вспомнился случай, как Андрей, прямо на следующий день после встречи с Артёмом в кафе и поездки на это место, напился. Ему было паршиво от предательства Киры. Он расценил это как предательство. В тот день ему позвонил Артём, и, услышав пьяный голос друга, примчался к Андрею домой.

К тому времени Андрей принимал все спиртные напитки уже сутки. Поэтому Артёму пришлось откачивать друга, в том числе присутствовать при том, когда Андрея тошнило.

И Артём никогда не вспоминал об этом. И даже не упрекал. Просто сказал, что Андрей дурачок. Вот и всё. Он просто был рядом, не говоря ни слова. В то время как родители вынесли бы Андрею весь мозг.

И Андрею сейчас очень не хватало этого человечка. А самое ужасное заключалось в том, что Артёму самому нужна была помощь в этот момент. Но вместо этого он улыбался, шутил, и просто был рядом.

Тем временем в плейлисте Артёма заиграла песня группы The Rasmus «Livin in a world without you». У Артёма это была любимая группа.

Андрей не знал, сколько он там просидел. Из задумчивости его вывел звук сообщения в Телеграм от Наташи.

«Андрей, привет. Завтра в морге прощание с Артёмом. На месте нужно быть в 9. Потом едем на Богословское кладбище. Ты будешь?»

Что за вопрос? Андрей недоумевал. Конечно, он приедет, чтобы попрощаться. Он просто написал «Да».

Затем молодой человек встал в земли, и направился к машине. От долгого сидения на земле ноги затекли, и идти было сложно.

Андрей уже успел отругать себя за то, что полдня просидел на улице, на холодной земле, болея при этом гриппом.

Тетрадь все еще была с собой. И Андрей твердо решил, что дома продолжит чтение.

***

Дома Андрей сделал себе глинтвейн, залез в постель, рядом снова поставил ноутбук с привычно открытой страничкой Артёма. Из динамика начала звучать песня группы The Rasmus – «Lost and lonely».

Андрей открыл дневник, и стал читать дальше.

«Я сидел в темном помещении, и бессильно плакал. Так мой день рождения и новый год превратились в ад. Если бы я знал только, что будет дальше, я бы ушел из дома, чтобы обезопасить себя. И возможно его порыв на этом бы и закончился. Если бы я знал, во что все это выльется, если бы я знал… Но увы, будущее нам знать не дано. Тогда я просто решил, что отчим просто выпил и не понимал, что делает.

Маме я ничего в тот день не рассказал. На вопрос, почему я в ванной заперт и рыдаю, отчим сказал, что я не слушался, или что-то в этом роде. Я не запомнил, если честно.

Через неделю мама уехала в командировку в Екатеринбург. Наташа тогда ходила к репетиру, потому что ей нужно было в этом году поступать в колледж.

Таким образом, я остался с отчимом один на один. Я тот день помню отлично. Виктор проводил маму на вокзал, Наташа ушла в школу до вечера, а я лежал дома с температурой.

Лежать пластом весь день было сложно, поэтому я пересел за комп.

Я просто слушал музыку из вк. Как сейчас помню, играла песня Marilyn Manson Coma White, когда отчим вошел в мою комнату.

То, что я напишу сейчас, писать очень трудно. Андрей, прости меня за то, что я скажу.

Виктор снова начал ко мне приставать. Мне в этот раз сбежать не удалось, и я подвергся насилию с его стороны.

Когда он сделал то, ради чего приходил, он оставил меня лежать на полу, а сам ушел. Он собирался куда-то, а потом свалил.

А я даже плакать после произошедшего не мог. Я знал, что мама мне не поверит, а рассказать больше некому, и идти мне некуда.

Песня стояла на повторе, и я помню, как душераздирающая боль (физическая и моральная) разрывала меня изнутри. Я не вставал с пола, даже когда отчим ушел, я продолжал лежать.

Мне было так плохо, что я одну боль решил заглушить другой. Я пошел в ванную комнату, взял там лезвие, и начал резать свои руки.

Эти действия приносили только временное облегчение. Я не мог вскрыть вены, мне было страшно, а это действие позволяло мне наказать себя.