Гиллиан Флинн - Кто-то взрослый

– Майлс выключает свет, – пожаловалась она. – Я включаю. Я прошу его не трогать лампы, но он делает вид, будто не понимает, о чем я.

Она открыла дверь в огромную комнату с камином и книжными шкафами вдоль стен.

– Это наша берлога.

– Библиотека! – ахнула я. У них, наверное, не меньше тысячи книг. Толстых впечатляющих книг, какие читают умные люди. Как можно держать тысячу книг в одной комнате и называть ее берлогой?

Я шагнула в комнату и картинно поежилась:

– Вы чувствуете? Чувствуете… давление?

– Терпеть не могу эту комнату, – кивнула она.

– Я уделю этой комнате особое внимание, – заверила я (буду сидеть в ней по часу и читать все подряд).

Мы вернулись в коридор. Света не было. Сьюзен вздохнула и принялась щелкать выключателями. В коридоре наверху кто-то возбужденно бегал взад и вперед. Мы подошли к закрытой двери по правую руку. Сьюзен постучала: «Джек, это я». Раздался звук отодвигаемого кресла, щелчок замка. Дверь открыл ребенок на несколько лет младше Майлса, очень похожий на мать. Он улыбнулся Сьюзен, как будто год ее не видел.

– Привет, мама. – Он крепко обнял ее. – Я скучал по тебе.

– Это Джек, ему семь лет.

Сьюзен взъерошила сыну волосы:

– Маме нужно немного поработать с подругой. – Сьюзен встала на колени и заглянула ему в глаза. – Дочитывай книги, и я приготовлю поесть.

– Дверь запереть? – спросил Джек.

– Да, как всегда, солнышко.

Щелкнул замок, и мы пошли дальше.

– Зачем замок?

– Майлс не любит своего брата.

Наверное, она почувствовала, что я хмурюсь. Все подростки не любят своих младших братьев.

– Если бы вы видели, что Майлс сделал с няней, которая ему не понравилась… Это одна из причин, по которой у нас нет денег. Медицинские счета. – Она резко повернулась ко мне. – Напрасно я это сказала. Ничего… серьезного не случилось. Возможно, это был несчастный случай. Теперь уж и не знаю. Может, я окончательно слетела с катушек.

Она хрипло засмеялась и смахнула слезу.

Мы дошли до конца коридора, где была еще одна закрытая дверь.

– Я бы показала вам комнату Майлса, но у меня нет ключа, – откровенно сказала она. – К тому же я слишком боюсь.

Она снова вымученно хохотнула. Получилось неубедительно, слишком вяло даже для намека на смех. Мы поднялись на следующий этаж. Вереница комнат с обклеенными обоями или крашеными стенами. Расставленная как попало изящная викторианская мебель. В одной из комнат не было ничего, кроме лотка.

– Это для нашего кота Уилки, – пояснила Сьюзен. – Самый везучий кот на свете: собственная комната в качестве туалета.

– Для комнаты еще найдется применение.

– Вообще-то, он очень милый кот. Ему почти двадцать лет.

Я улыбнулась, как будто мне было не наплевать.

– У нас явно больше места, чем нужно, – сказала Сьюзен. – Наверное, мы думали, что заведем… или усыновим… но я не хочу приводить еще одного ребенка в этот дом. Поэтому мы живем на страшно дорогом складе. Мой муж любит антиквариат.

Я представила ее скованного, надменного мужа. Он любит антиквариат, но сам его не покупает. Возможно, нанял профессионального декоратора. Женщину в роговых очках. Книги, наверное, тоже она приобрела. Я слышала, что книги покупают оптом, чтобы превратить в мебель. Люди – идиоты. Какие же все-таки люди идиоты!

Мы поднялись еще на этаж и оказались на большом чердаке с пароходными кофрами вдоль стен.

– Как вам эти кофры? Правда, глупость? – прошептала Сьюзен. – Он говорит, что кофры придают чердаку аутентичность. Он не в восторге от реновации.

Так, значит, дом был компромиссом. Муж мечтал о старинном доме, Сьюзен о новом, и они решили, что старый дом с новой начинкой всех устроит. Но результат раздражает обоих. Потраченные миллионы долларов не принесли им счастья. Богачи не умеют пользоваться деньгами.

Мы спустились по черной лестнице-червоточине, от которой кружилась голова, и оказались на просторной сверкающей современной кухне.

Майлс сидел за кухонным островком и ждал. При виде него Сьюзен вздрогнула.

Он выглядел младше своих лет. Бледное лицо, заостренный подбородок и черные глаза, которые посверкивали, как у паука. Оценивающий взгляд.

«Светлая голова, но ненавидит школу, – подумала я. – Ему вечно не хватает внимания. Не хватило бы даже всего внимания Сьюзен. Подлый. Эгоцентричный».

– Привет, мама, – произнес он. Его лицо преобразилось, расплылось в широкой глуповатой улыбке. – Я скучал по тебе.

«Милый ласковый Джек». Он превосходно подражал своему младшему брату. Майлс направился к Сьюзен, чуть сгорбившись в детской позе. Он обнял ее, уткнулся носом. Сьюзен смотрела на меня поверх его головы, ее щеки горели, губы были стиснуты в тонкую линию, как будто она чуяла какой-то неприятный запах. Майлс поднял взгляд на нее: