Пётр Некрасов - Маньяк, похожий на меня. Детективные рассказы и повести

Брюс был настолько поражён, услышав от кого-то слова «Брюс совершенно прав», что не смог выговорить ни слова. А Левин, тоже удивлённый, пробормотал растерянно:

– Но если мы не имеем к этому отношения, Александр… Если мы ни при чём?

– А ты уверен? – и Саша красноречиво поглядел на то, что Левин всю дорогу тащил в руках, но как-то об этом забыл.

Потрёпанную джинсовую кепку с длинным козырьком.

– Ни при чём?

Миша Левин тупо уставился на ту же кепку, перевернул её, поглядел на кровавое пятно снизу на козырьке. Брюс приоткрыл рот и сказал одно слово:

– Муравейник!..

Лицо начало меняться. На тропинке стоял не старый человек в шляпе, а длинный двадцатилетний парень в штормовке и кепке, надвинутой на глаза. Из-под козырька он пристально смотрел на горящий муравейник и сам не понимал, кто он теперь: девятилетний напуганный пацан или убийца.

«Вернуться к палатке, – стучало в голове, – и ударить эту стерву по лицу… Скоты неблагодарные. Я вас позвал в этот лес, я хотел рассказать что-то важное, я вам доверял. Я думал, что у меня теперь есть девушка. А она весь вечер глядела не на меня. Они думают, я не заметил. Прекрасно я заметил, как ей этот Микки-Маус понравился. Ловелас стриженый, скалолаз с туристическим образованием. Дура, стерва, шлюха, студентка с филфака! Кто же спорит, Александр Брославский крутой мужик, а я так – ученик барда Мурашова. „В походе нельзя играть на гитаре“. Правильно он сказал, нельзя. Нельзя в это верить. Бард Мурашов обманул нас и свалил куда подальше, а нам теперь с этим жить. И я пытаюсь! Я же пытаюсь, пропадите вы пропадом! Сейчас не то время пришло, когда про сосновые шишки поётся, сейчас время страшное. И всегда было страшное. Это вы, это вы всю жизнь врали друг другу, что жизнь – штука простая: соберешься с друзьями у костра – и все счастливы. Я сочиняю про другое. Я не сочиняю даже, я говорю правду!»

«А они не слышат. Даже эти, с которыми я давно знаком и вроде как друзья, не слышат. И эта стерва. И этот псих Вадя. Ударить по лицу… Кого ты решил ударить по лицу? Кого бы ни захотел – не выйдет. Александр Брославский не собирался с нами ехать, но на вокзале заглянул мне в глаза и присоединился к группе. Он сразу понял, что я псих, что за мной лучше присмотреть. Вдвоём с Толей они меня легко скрутят… Правда, можно взять в руки что потяжелее. Толин топорик, например, из дерева вытащить? Что, интересно, ты скажешь тогда? Сука…»

За все свои двадцать лет Светлов почти никогда не пользовался ругательствами – ученику барда Мурашова и честному романтику это вовсе не к лицу. Но сейчас, сидя на вывороченной из земли бетонной плите, он с наслаждением повторял бранное слово: сука неблагодарная! Я её позвал, а она недовольна. Она мне велела извиниться… За что?.. Я подлостей не делал, сука… Я бедный, но я честный…

Перед Светловым высился муравейник, похожий в темноте на надгробный памятник детским страхам и юношеским надеждам.

«Никто не убивает людей просто так…» Да что ты говоришь, клоун рыжий?

«Вам правда не страшно? – лёгкий шум ветра, пролетающий в кронах деревьев, походил на пение. – Не стра-ашно вам? Не стра-ашно? Может, скажете, так не быва-ает?»

Муравейник стоял перед ним. Высокий, в три четверти немаленького светловского роста. Светлов вспомнил, нет – почувствовал на губах запах дыма и мокрой хвои. Ему девять лет. В руке тикают отцовские часы с секундной стрелкой. Перед ним лес. Дым. И огонь.

«Крыша поехала», – промелькнула в голове шальная мысль. Промелькнула и исчезла.

«Я не спел вам песню… Я напрасно сюда приехал… Я не бард, я не честный бедняк, не романтик, я никто… Из-за этих гадов… Которые не слушали меня… Которые перебивали… Трепались… Хамили мне в лицо… А кому ещё будет интересно, если не им? Это ведь лучшие из всех, кого я знаю. Эти в лес поехали не водку жрать, а песни слушать. Уплыла „Бригантина“, кончилась навсегда, не будет больше… Я им не нужен… Никто никому не нужен… А кто вы такие, сволочи, – мысль плелась и терялась, – чтобы я вам был не нужен?!»

«Вы не захотели слушать историю из моего детства? А я ведь не целиком её вам рассказал. Вы всё равно узнаете про Сжигателя Муравейников. Не из песни… А когда проснётесь и пройдете пятьсот метров по лесной тропинке. И тогда вы наконец поймёте, как это интересно! И вякнуть не посмеете, что я рассказываю то, чего не было!»