Генрих Мамоев - Смерть по-соседски

Я вывалился из серванта и обреченно посмотрел туда, где в последний раз полковник стоял с пистолетом в руках, и вновь увидел его. Только он уже не стоял, а лежал. Пистолет был так же зажат в правой руке, а левая была откинута назад, указывая прямо на меня. А дальше все как в кино. Вокруг головы растекалась лужа медленно подсыхающей крови. Лица не было видно, но то, что это Виктор Николаевич, лично у меня сомнений не было никаких. Его парадный китель, волосы, ордена. Лица, правда, не было вообще, словно в него стреляли из гаубицы, но мне почему-то не страшно было на него смотреть.

Я стоял над трупом человека, которого знал всю жизнь, с самого детства. Не сказать, чтобы любил его, но и плохого про него язык бы не повернулся. Наша недавняя размолвка – так это спасибо моей фурии, она в очередной раз показала мне, глупцу, кто она такая, а я… Так, стоп! Даже сейчас я не мог выбросить ее из головы! Слегка потряс головой и вспомнил про телефон, который дал перед смертью сосед. Мобильник был тяжелым, словно сделан из чистого металла, экран закрывала титановая пластина с углублением, в которое я машинально воткнул большой палец. В уголке телефона что-то неярко вспыхнуло, и пластина отъехала, открывая небольшой дисплей, на котором не было привычных иконок. Времени разбираться с непонятной штукой не было, и, прикрыв дверцу недавней тюрьмы, я двинулся к двери – пора было уходить. И чем быстрее, тем лучше.

Пробежав мимо неподвижно лежавшего полковника, я выскочил из квартиры и захлопнул за собой дверь. Получилось громко, но на мое счастье, никого из соседей на площадке не было. Впрочем, за глазками, может, и стояли. С них станется.

Я быстро подошел к своей двери, но с ключами вышло хуже. Я никак не мог вставить английский ключ в его же английскую скважину. Рука дрожала, совершая несвойственные ей движения. Пришлось задержать дыхание, вспомнить, в очередной раз, старину Станиславского и, о чудо, дверка открылась. Я буквально влетел в квартиру и, щелкнув все тем же английским замком, почувствовал себя в некоторой безопасности.

Этим чувством я наслаждался ровно секунду, потому что именно через такой промежуток времени я вспомнил про ключ и полез в карман, куда убрал его, когда шарил по стенам убежища. Сейчас ключ лежал на моей ладони как ни в чем не бывало, посверкивая металлическими гранями. Я перевернул его. На другой стороне было написано «К‐32». И все. В другой руке лежал странный смартфон, а мысли мои разбегались, как напуганные дустом тараканы. Да, у меня есть ключ, но я не знаю, где находится та скважинка, под которую он изготовлен, а все, что я могу констатировать, так это два, нет три факта. Первое, полковник убит, второе, у меня есть странный телефон и ключ неизвестно от чего, и третье, что было самым неприятным, – я влип!

Мое второе «я», запуганное и затюканное, негромко пробурчало, что нужно поскорее все забыть и тогда, возможно, беда обойдет стороной, но в голове щелкнуло почти как в том серванте и, оглядев ключ со всех сторон, я снова убрал его в карман.

Волнение то накатывало, то отступало, а во рту было сухо как в Каракумах и горячо, как в… словом, я налил себе полный стакан водопроводной и залпом осушил его, даже не почувствовав вкуса. Повторив процедуру, я почувствовал, что мой желудок отяжелел, но жажда не проходила, и я налил в третий раз. Любимый хлористый вкус наконец пробился, и я ощутил себя дома. Теперь можно было сделать то, о чем подумал еще в прихожей.

Я уже говорил, что в не ладах с цифровой техникой, но будучи не самым дремучим человеком, кое-что слышал о всяких шпионских примочках. Уже привычно откинув титановую пластину странного мобильника, нашел небольшое темное стеклышко в углублении и поднес его к глазу. Секунду ничего не происходило, а затем на экране появилось несколько непонятных иконок. Потыкав, я убедился, что они открываются, но абсолютно пусты – никто не звонил на этот номер, и с него тоже не было вызовов. Странности продолжались. Если с моим отпечатком пальца, открывшим пластину, еще можно было придумать какое-то объяснение, то каким образом у полковника оказался отпечаток сетчатки моего глаза, было совершенно непонятно.

Я попробовал подвести хоть какие-то итоги. Итак, телефон, который принадлежал полковнику и который он отдал мне, должен сыграть свою роль. Вопрос, в каком акте моей трагедии (и почему я в этом не сомневался?) он сыграет ее, оставался открытым, но уже было ясно, что не в первом. Я вдруг подумал, что сосед забыл дать зарядное устройство, но, взглянув на дисплей, успокоился – агрегат был заряжен на полную. Это наблюдение придало новый толчок моим мыслям. Если так, то есть вероятность, что позвонят не сегодня, а завтра. Или, может, послезавтра? Из чего следовало, что нужно успокоиться и подумать о дне сегодняшнем.