Мария Карташева - Городской детектив. Штопая сердца

Вечерняя электричка выдохнула очередную порцию припозднившихся дачников и местных жителей, уезжавших на заработки в большой город. Люди разбежались по поджидавшим машинам, растеклись по плохо освещённым дорожкам, кто-то углубился в пролесок за станцией. Лидия Сергеевна устало откинулась на спинку кресла и проговорила:

– Нужно что-нибудь поближе к дому искать. Я устала каждый день мотаться.

– Лидочка может быть тогда обратно в город переедем? – Спросил мужчина, сидевший за рулём.

– Дима, тебя не поймёшь. То ты за городом хочешь жить, то наоборот. Тебе-то всё равно, где трудиться, а мне приходится мотаться. – Начала ежевечерний монолог, сидящая женщина.

– Ну погоди, мне за чертежи заплатят и мы сможем снять дачу поближе. Не сердись.

– Ладно. – Примирительно сказала женщина. – Я хлеб забыла купить, останови у магазина.

– Слушай, там асфальт позавчера сняли, я видел, когда ездил за водой. Может перебьёмся? – Скорчил грустную мину мужчина. – Вон и дождь начинается.

– Петя! – Оборвала его жена на полуслове. – Ты ж сам потом будешь сокрушаться, что хлебаешь щи без хлеба.

– Лидочка, твой лексикон – моя погибель. – Закатил глаза мужчина.

– А моя – твоя лень и безалаберность! – Сказала женщина. – Я за целый день и так устала слушать скуление воющих баб. Дай хоть сейчас голове отдохнуть. Вот здесь останови, я через аллейку проскачу. – Лида увидела, что мужчина вознамерился выйти и остановила его. – Ну куда? У тебя ж горло и бронхи, а там дождь. Я сама. Быстрее будет.

Выйдя из машины, женщина, ковыряя каблуками сырую грунтовку, побежала по тропинке, ведущей через редкий ельник. Она нырнула к освещённому крыльцу магазинчика и, подойдя к прилавку, постучала:

– Эй, девчонки, есть кто?

Но ответом была тишина. Женщина недолго постояла, нервно постукивая кошельком по застеленной оргстеклом деревянной поверхности прилавка.

– Ну где вы там все? Черти! – Зло крикнула она и, бесцеремонно откинув дверцу, пошла на поиски продавца.

– Что вам? – Испуганно вскрикнула молоденькая девушка, появившаяся из дверей подсобки с большой коробкой печенья.

– Хлеба нужно мне.

После нескольких минут препирательств с продавцом Лида вышла из магазина, покачала головой и, внутренне продолжая скандальную перепалку, двинулась обратно.

– Ну хоть машину развернул. – Проговорила женщина.

Лида кое-как счистила липкую грязь с туфель, поморщилась и, подобрав подол платья, забралась в машину.

– Хамка попалась! Ещё шлялась где-то. – Женщина повернула голову в сторону пустого водительского сиденья и замерла. – Куда делся-то? Петя? Петь, ты где?

Женщина открыла дверь, покричала мужчину, потом выбралась наружу и стала ходить кругами, выкрикивая его имя сначала требовательно и громко, потом уже тише и моляще, потом и вовсе расплакалась. Прождав на месте около часа, Лида трясущимися руками набрала номер полицейского участка и, коротко пересказав события, стала ждать прибытия полиции.

***

Ветер трепал деревья, ворожил серыми тучами, носил в прозрачных ладошках воду и дул на стёкла окон, орошая их лёгкой водной взвесью. Питерское лето хмурилось, плакало, тосковало, но никак не могло докричаться до солнца, чтобы то уже заняло своё законное место и хоть ненадолго выглянуло из-за пелены облаков.

Со дня похорон Ильи прошло уже три недели и сегодня было особенно тяжело. Сегодня Илье исполнилось бы тридцать три, но теперь он навсегда останется зажат между двумя датами, выбитыми на гранитном камне. Особенно мучительно для Глаши было то, что шустрые родственники мужчины быстро подсуетились и сдали его квартиру в аренду. И теперь в окнах Ильи стал загораться свет, по вечерам в открытых створках строили рожицы дети, а строгая и вечно чем-то недовольная женщина постоянно покрикивала на них.

Теперь Глафира ночью и днём плотно задёргивала шторы и даже, для того чтобы проветрить комнату, просто открывала дверь, а к окну старалась вообще не подходить. Сейчас она смотрела на своё отражение в зеркало, мысленно прощалась с последним днём отпуска и готовилась выйти на работу. Через тошноту, через боль, осторожно ступая по осколкам своей души, она обязана была вернуться в реальный мир и продолжить плясать под дудку какого-то неизвестного кукловода.

– Ты куда, Воробушек? – Мать заметила, что Глаша стоит перед открытым шкафом.