Алена Занковец - Сто и одна ночь

– Слушайте внимательно, Граф…

– Да, я помню, повторы платные, – тотчас же реагирует он.

– И не только поэтому.

Обнимаю себя руками.

Скоро у моих героев начнется осень не слаще моей. Но пока им кажется, что пара капель, упавших на лицо, вовсе не означают, что грядет ливень. Как наивно.

– Глеб почувствовал на лице мелкие холодные капли и открыл глаза. Он полулежал на заднем сиденье машины. Ксения, перегнувшись через спинку водительского кресла, брызгала ему в лицо водой из пластмассовой бутылки с распылителем.

– Ну, наконец-то! – Ксения улыбнулась, и Глеб невольно растянул губы в ответ.

От этого простого действия боль в затылке прожгла, будто о голову затушили окурок. Он поморщился и снова прикрыл глаза.

– Где мы? – спросил, прислушиваясь к тому, как боль огненной нитью извивается в пространстве между висками.

Все, что Глеб успел заметить, – это новенький трехэтажный дом в скандинавском стиле. В какой они вообще стране?..

– Я же сказала сидеть в машине! Почему не послушался?! – судя по тону, Ксения уже перестала его жалеть.

Глеб открыл один глаз.

От возмущения на ее щеках пылал румянец.

– Возможно, потому что я не твой сын, – спокойно ответил он и, не отдавая отчета в своих действиях, накрыл рукой ее ладонь, сжимающую подголовник.

Ксения словно и не заметила этого, но ее голос стал мягче.

– Я попросила помочь именно тебя, потому что думала, ты не будешь задавать вопросов.

– Тогда ты выбрала не того провожатого.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Ксения – тепло и немного виновато. В ее взгляде чувствовалось что-то материнское, и Глебу это не нравилось. Но зато понравилось все остальное – мерцающий влажный блеск в ее глазах, пульсирующая венка на шее, намек на улыбку, завитушка волос у правого уха. Но особенно – прохлада ее ладони, которая все еще покорно лежала под его рукой.

– Пойдем, – Ксения мягко высвободила пальцы.

Глеб нехотя подчинился.

Хорошая новость, они все еще находились в Большом городе. В этот район он однажды заглядывал – эвакуировал «мерс» с побитой мордой. Дома здесь были вовсе не новые, но тщательно отреставрированные: элитное жилье, утопающее в кустах сирени. Через дорогу – парк. Рядом – если ему не изменяла память – пруд с резными беседками.

– Что мы здесь забыли? – спросил Глеб, пошатываясь и ковыляя, словно получил не по голове, а по ноге.

– Я здесь живу. По пятницам, – ответила Ксения, открывая дверь подъезда.

Живет. Здесь. Глеб легонько тряхнул головой – от этого словно искры из глаз посыпались. Не было сил даже на то, чтобы обдумать новую информацию.

В подъезде пахло бетоном и побелкой. Поблескивали золотые цифры почтовых ящиков. Зеркало на полстены, казалось, увеличивало пространство вдвое. Глеб посмотрел на свое отражение. Ну и видок… Синяки под глазами, взгляд как у отца после перепоя.

– Тебе помочь? – Ксения уже поднялась по широкой лестнице на площадку первого этажа.

Хотел ли Глеб, чтобы эта женщина взяла его под руку, позволила обнять себя, прижать в поисках опоры? Он бы невзначай зарылся лицом в ее волосы, сделал глубокий вдох, ощутил под пальцами теплое плечо… Лишь от одной этой мысли у Глеба по телу пробежали мурашки.

– Я сам.

Гладкие деревянные перила удобно легли под ладонь.

К счастью, квартира Ксении находилась на первом этаже.

– Ничего себе… – Глеб присвистнул, когда Ксения зажгла свет в прихожей.

Квартира на две просторные комнаты, почти без мебели. Каждая стена, бархатистая на вид, покрашена на свой лад: оливковые, песочные, древесные оттенки. Высокие, метра три, потолки. Паркет гладкий и блестящий, как в бальной дворцовой зале. На рожке полупрозрачной ширмы для переодевания висела черная дамская шляпа с пестрыми перьями. Посередине комнаты стоял низкий круглый кожаный пуфик.

– Отдохни немного, – Ксения мягко повернула ручку окна и открыла створку.

– Кто нас привез сюда?

– Неважно.

Ветер качнул белую, с золотистой нитью, хрустящую занавеску. Она взметнулась и плавно осела, скользнув по плечу Ксении. И в этот, казалось бы, ничем не примечательный момент, Глеб почувствовал такое острое плотское желание, что отвернулся, лишь бы не выдать себя.

Чувство к этой женщине всегда возникало внезапно – шквальным порывом, лавиной, камнепадом. Захватывало, засасывало, сбивало с ног. Только теперь у Глеба не было такого лютого неприятия своих ощущений, как раньше. Наоборот, ему хотелось подчиниться этому чувству – ошеломительному физическому влечению к женщине, намного старше его, замужней, – несмотря на то, что он встречался с Ланой. Три табу разрушило простое скольжение занавески по обнаженному плечу.