Эдмунд Бентли - Последнее дело Трента

— К вашим услугам, сэр, — поклонился Мартин.

— Что она за женщина?

— Она француженка, сэр, — исчерпывающе ответил Мартин. — Она недавно у нас, — добавил он, заметив выжидающий взгляд Трента. — У меня создалось впечатление — если вы меня спросите, — что эта молодая особа знает все, что положено знать женщине.

— Бог с ней. Мне бы хотелось задать ей несколько вопросов.

— Я пришлю ее немедленно. — Лакей ушел.

Трент нетерпеливо бродил по комнате. Горничная появилась быстрее, чем он ожидал: маленькая аккуратная фигурка в черном возникла перед ним тихо и таинственно.

Горничная госпожи впервые устремила на Трента свои большие коричневые глаза еще в тот утренний миг, когда он пересекал лужайку по пути к дому. Она увидела его из окна и уже знала, кто он: известность Трента была одинаково велика и в людской, и в салоне. Она с волнением ждала вызова к нему. Мистер Марч заморозил ее своей официальностью, она была оскорблена его безразличием ко всему, кроме показаний. Мистер Трент, как ей показалось, таким солдафоном быть не мог — во всяком случае, на расстоянии он выглядел симпатичным.

Однако когда она вошла в комнату, интуиция подсказала ей, что если она хочет произвести хорошее впечатление, кокетство и игру на обаяние надо забыть, и она избрала наивную прямоту:

— Месье хочет поговорить со мной? — И охотно добавила:

— Меня зовут Селестиной.

— Да, Селестина, — сказал Трент, оглядывая ее со спокойной, цепкой внимательностью. — Вот что мне хотелось бы услышать от вас… Эта дверь в спальню мистера Мандерсона была открыта, когда вы вчера утром принесли чай госпоже?

— О да, как всегда, месье, — Селестина отвечала с оживленным восторгом. — И я закрыла ее, как всегда. Послушайте, месье, это необходимо объяснить… Когда я вошла в комнату мадам из тех дверей… А! Если месье не сочтет за труд выйти со мной, все объяснится само собой. — Она подхватила Трента под руку и потащила его в большую комнату. — Смотрите! Я с чаем вхожу к мадам вот так. Когда я подхожу к ее кровати, справа от меня дверь, всегда открытая, вот так! Вы можете убедиться, что я ничего не вижу в комнате месье Мандерсона. Я закрываю ее, чтобы подойти к мадам, и, конечно, не заглядываю в комнату месье — таков порядок. Вчера было как всегда. Мадам спит как ангел, она ничего не видит в той комнате. Я закрываю дверь. Я ставлю plate au, [1] Поднос (франц.) открываю занавески, готовлю туалет для мадам. Я ухожу — voila! [2] Вот! — Селестина остановилась, усмиряя дыхание и раскинув руки.

Трент, следивший за ее жестикуляцией с нарастающей серьезностью, удовлетворенно кивнул:

— Следовательно, предполагалось, что мистер Мандерсон все еще в своей комнате. Просто никто его не хватился…

— Oui, Monsieur. [3] Да, месье.

— Спасибо, Селестина, я вам очень благодарен.

— О, это пустяки, месье, — сказала Селестина, пересекая вслед за Трентом комнату. — Я надеюсь, что месье поймает убийцу месье Мандерсона. Правда, я не очень его жалею, — добавила она с внезапной жестокостью, кивнув в сторону спальни Мандерсона. Она сжала зубы, и темное лицо покраснело. Английский улетучился из нее.

— Je ne Ie regrette pas du tout, du tout! — кричала она, захлебываясь словами. — Madame — ah! Je me jetterais au feu pour madame! Mais un homme comme monsieur — maussade, boudeur, impassible! Ah, non!. [4] Мне совсем его не жалко, совсем! Мадам — ах! Я брошусь в огонь за мадам. Но человек, подобный месье, — надутый, угрюмый, бесстрастный! Ах, нет!..

— Finissez ce chhut, Celestine! [5] Перестаньте кричать, Селестина! — резко прервал ее Трент. — Если инспектор услышит, что вы здесь выкрикиваете, не миновать беды. И не размахивайте руками — зацепите за что-нибудь. Похоже, — продолжал он любезнее, — вы более других довольны, что мистера Мандерсона не стало. Подозреваю, Селестина что он обращал на вас меньше внимания, чем вам хотелось бы.

— О!

— А теперь — до свидания. Я тороплюсь. Вы прелесть, Селестина.

Комплимент вернул ей равновесие. Вспыхнув, она глянула на Трента через плечо и, открыв дверь, исчезла.

Трент, оставшись один в маленькой спальне, вернулся к делу. Он вновь взял уже осмотренную пару туфель, поставил на стул и сам сел напротив, уставившись на немых свидетели. Время от времени он почти неслышно насвистывал. В комнате было тихо.

Лишь негромкое чириканье проникало сквозь открытое окно да временами порыв ветра доносил шелест листвы. Трент, поглощенный своими мыслями, с лицом застывшим и мрачным, не шевельнулся в течение получаса. Затем быстро встал, осторожно поставил туфли на полку и вышел на лестничную площадку.